И, таким образом, мы с вами подходим к очень важной теме о природе любви, вот этой родительской любви. Был такой исследователь-этолог Гарри Харлоу, который совершил революцию в этих взглядах с помощью своего очень знаменитого эксперимента, к которому отношение было крайне неоднозначное. В 1950-х годах он взял макак, он считал, и до сих пор мы все так считаем, что материнское поведение макак очень близко к человеческому поведению, и решил выяснить, как формируется эта привязанность. Вы видите, эти макаки - они малюсенькие на самом деле обезьянки. Он брал младенцев от шести до двенадцати часов после рождения, забирал у матерей и сначала он их просто помещал в клетку, где было что-то типа мягкой тряпочки или мягкого полотенчика. И обезьянка старалась как-то завернуться в него, прижаться к нему, и если это полотенчико у нее забирали, она начинала очень беспокоится и кричать. Таким образом, был сделан вывод, что у ребёнка, у младенца, на мать существует импринтинг. То есть, если он видит некую фигуру очень быстро после своего появления на свет, то он к ней привязывается. Импринтинг - это термин Конрада Лоренца, который был проверен. Он наблюдал утят. Если первый объект, который видит утенок - это, что угодно, мячик, например, или сам Лоренц, то этот утенок считает его своей мамой и следует за ним. Лоренц сильно, надо сказать, погорел на этом деле, потому что своих утят, которых на себя замкнул, он вынужден был учить плавать и лез в пруд, а они за ним плыли, потому что иначе они никак не могли этому научиться. Такого же примерно рода процесс, более мягкий, конечно, потому что у высших приматов и у человека не такие жесткие инстинкты, там все более разнообразно. Примерно то же самое происходит у младенцев и наших, и обезьяних - кого я увидел первым, на того и настроился, и, надо сказать, что в то время в 50-е годы двадцатого века после родов ребенка не давали матери, его уносили. И оказалось, что это плохо, что это нарушает привязанность. Первое, что надо сделать, когда ребеночек родится, если все нормально, - надо его положить на маму, потому что в этот момент возникает специфический контакт кожа-кожа, который потом очень облегчает выстраивание привязанности. Вы видите стимульный материал, то есть суррогатную маму. Их было два вида. Одна была абсолютно проволочная конструкция. Если вы видите на заднем плане проволочная конструкция, а рядом конструкция, покрытая мягкой тканью и тёплая, там был обогреватель внутри. Первое, что сделал Харлоу, он бутылочку с молоком поместил в проволочную маму, а мама мягенькая была без бутылочки. Все обезьянки питались из бутылочки, но время проводили только на своей мягкой маме. И если, например, обезьянку помещали только с проволочной мамой, она проявляла очень тяжелые переживания. То есть, можно было видеть, что она хоть и ест, но прижаться ей не к кому, она сидит в углу, она раскачивается как ребенок-аутист. Были этапы этого эксперимента, когда к детёнышам, которые имели только проволочный каркас с бутылочкой, помещали в клетку незнакомые предметы. Эти обезьянки не исследовали их, они очень пугались, они прятались в угол, и, если предмет был особенно угрожающим, были случаи, когда они умирали от страха, от разрыва сердца. Другие обезьянки, которые воспитывались с мягкой мамой, они, когда помещался в клетку этот предмет, какой-то новый, они сначала бежали к своей мягкой маме и около нее находились, как-то набирались мужества, а потом шли исследовать этот предмет. То есть они примерно вели себя так же, как обычные обезьянки с обычной мамой, сначала страшно, а потом можно все-таки подойти и поисследовать. Вот эта обезьянка, вы видите, с проволочной мамой, и вот обезьянка, которая с новыми предметами, она не ужасается, а с интересом наблюдает. Что он сделал потом? Ему стало интересно понять, до какой степени малыш, младенец привязывается к этой суррогатной матери. И он сделал то, что называется, злых матерей. То есть у них была такая пластинка, которая подкидывала малыша, этот муляж мог трястись, загорались красные глаза. Младенцы пугались и даже отходили от своей пушистой мамы. Но через некоторое время все равно к ней шли с извиняющимися звуками, то есть у них был весь тот процесс, который есть и у человеческого ребенка, который называется интериоризация. То есть если вы сердитесь на ребенка, он на сто процентов уверен, что он виноват. Если на него злиться, он никогда не ставит это под сомнение. Он точно знает, что он виноват. Может быть он не знает в чем, но точно виноват, и всегда придет с извинениями и с просьбой о прощении. Оказалось, что, если девяносто дней маленький макак проведет с суррогатной матерью, с проволочной, это вообще тяжелейшие нарушения психического его развития. А с мягкой не такие тяжелые, то есть он поправлялся, набирал вес, он играл, он на ней спал, вроде как все нормально. Но, если после 90 дней его вернуть в стаю, он не мог научиться общаться со своими сверстниками и с другими обезьянами постарше. То есть он оказывался такой асоциальный персонаж. Еще более страшные были последствия, когда маленьких макак-девочек, когда они выросли, пытались как-то заставить быть матерью. Они не подпускали к себе самцов, они не вступали в половые связи с другими самцами, при том, что у них было нормальное созревание их организмов, и их приходилось буквально насильно, он их обездвиживал и пускал самца. Когда они беременели, они могли выносить младенца, но они не могли быть матерью. Их материнское поведение было абсолютно разрушено, они не могли заботиться о своих малышах, очень сильно сердились на них, ну и в лучшем случае, просто игнорировали. Результаты этого эксперимента произвели огромное впечатление сначала на научное сообщество, потом на всех людей. Такое есть высказывание, что ни один эксперимент не мог лучше продемонстрировать глубину и силу зависимости. И все стали понимать, что с младенцем надо обращаться нежно и, нельзя, чтобы он плакал, нельзя, чтобы он страдал, но и были такие, которые говорили про то, что эксперимент настолько неэтичный был (поскольку он включал в себя страдания животных), что он был настолько неэтичный, что такой ценой получить знания может быть и не стоило. То есть цель никак не оправдывала средства. Но, по крайней мере, все поняли, что младенец родится с огромным запасом любви к своему родителю или любому ухаживающему взрослому, и что надо чуть-чуть поступить правильнее, и все будет в порядке. Примерно такие же явления без всякого специального эксперимента, но это естественные были, к несчастью. Примерно такие же истории можно наблюдать у человеческих детёнышей. Если случалось так, что после шести месяцев нормального общения с матерью младенец оказывался без нее в силу каких-то несчастий, то он оказывался в тяжелой анаклитической так называемой депрессии, это описал психоаналитик Рене Шпиц, если их оторвали от матери, то они теряли в весе, они отказывались от контакта, и они даже могли умереть. Для младенца контакт с матерью важнее всего. Это - самое главное, потому что младенец - социальное существо. Его жизнь буквально зависит от того, выстроится ли его контакт со взрослым. И он весь нацелен на то, чтобы этот контакт выстраивать, он сразу импринтингом привязывается. Есть данные про то, что ребенок уже буквально через две недели распознает лицо матери, но мы об этом ещё подробно поговорим. Итак, эти эксперименты показали, что взаимодействие с матерью очень важно для развития младенца, это для него - самое главное. И материнская депривация, то есть недостаточность матери, может нанести младенцу непоправимый вред.
