[БЕЗ_ЗВУКА] Теперь мы познакомимся с понятием экстремальности. Экстремальность в инженерии и в современном менеджменте понимается так: что если что-то хорошо, то мы доводим это до экстремума, то есть вот до максимума. И в данном случае, если хорошо рассматривать весь жизненный цикл, полный жизненный цикл, то мы должны рассматривать это по максимуму, доводя до экстремума. Это означает, что мы должны вырваться за начало жизненного цикла и посмотреть, что у нас после конца жизненного цикла, довести это до экстремума. И мы видим, что если мы берем какую-нибудь инженерию, то перед инженерией у нас концептуальное проектирование. До концептуального проектирования у нас какие-то прикладные исследования. И до прикладных исследований у нас какие-то фундаментальные исследования. То есть у нас смешиваются где-то на уровне разработки концепций прикладных исследований лаборатория условного Эйнштейна и условного Эдисона, и они смешиваются и в сознании. Там какой-нибудь Джимми Нейтрон из мультфильма, он показан как безумный ученый, он работает с экспериментами, он в белом халате. Но на самом деле мы понимаем, что он совершенно не безумный ученый, он безумный изобретатель, он инженер. И это не безумные его эксперименты — это не эксперименты, это какие-то прототипы, модели, то есть что-то инженерное: изобретения. И, вообще говоря, вот наука-техника Латура: исследования и изобретательство там едины, инженерия и наука там едины. Это вот все наука-техника. И мы понимаем, что тут вот границы между исследованиями и разработками как-то потеряны. И в начале жизненного цикла очень часто интересные идеи приходит, потому что мы нашли новые черты мира — фундаментальные исследования показали, как мир можно показать описать по-новому так, чтобы увидеть какие-то, скажем, новые физические эффекты. После чего в прикладных исследованиях мы построили какие-то экспериментальные установки, подтвердили их. Вдруг увидели, как можно использовать это на практике. После чего мы начинаем заниматься концептуальным проектированием, но вот где та вот неуловимая разница, которая отделяет настоящие исследования от вот этих вот прикладных? В науке отрицательный результат — это тоже результат, так часто говорят. Наука ставит эксперименты в больших количествах, понимая, что если какая-то гипотеза — ее опровергли, это очень хорошо. Если доказали, что флогистона нет, то это шикарно. Если вы в производстве, если вы хотите работать с флогистоном, например выделить флогистон в чистом виде, и получили отрицательный результат, что флогистона нет, у вас это неудача. Вы потратили деньги инвесторов, вам надо как-то списывать эти деньги инвесторов, и поэтому когда вы смотрите инженерию, то любая неудача — это честная неудача. Когда мы смотрите basic reseach, это ход научного исследования, поэтому всегда эти деятельности конфликтны. За пределами жизненного цикла, до того момента как вы стали разрабатывать продукт, у вас есть еще право не на ошибку, а есть право объявить, что ваш результат — положительный, хотя он и отрицательный. Вот потом уже, наверное, нет. А что же касается концептуального проектирования, модели ориентированного, например, концептуального проектирования, то вы вот в этом выходе на пределы вы видите, что есть работа техников буквально, инженеров по специальности, люди, которые делают рабочку с инструментами САПР. А дальше, собственно, вы видите, что идет инженерная работа, и это вот работа системных инженеров предприятия. А вот выше — концептуальное проектирование. И в концептуальном проектировании участвуют, кроме, собственно, инженеров, участвуют еще и высший менеджмент. И вот надо запомнит, что это то место, откуда берутся проекты. То есть когда вы имеете замысел, то есть замысливаете что-то, в этом принимает участие высший менеджмент, он определяет стратегию. Вообще из какой области что-то замысливать: замысливать обувь ли, компьютеры ли, ракеты ли, что вы замысливаете. И вот в этом месте работают не только инженеры, но и люди, которые интересуются using system, которых интересуют, есть ли стейкхолдеры, которые будут готовы оплатить вашу разработку. В принципе, это даже и для исследований верно: есть люди, которые готовы промеценатствовать в вашей предметной области, но вот в одном случае речь идет о меценатстве — вот деньги, не надо их назад, — в другом случае вы понимаете, что от разработки люди хотят какого-то результата. И после концептуального проектирования там уже нет права на ошибку, там уже вы должны заниматься чистой инженерией. Вот это часть вот перехода разговоров, перехода в проект — важно понимать, что это отдельная специальная часть, она всегда есть. А еще один интересный вопрос: а что же происходит с другой стороной жизненного цикла? Вот не там, где у нас концептуальное проектирование, а наоборот, вот после эксплуатации. Что у нас происходит? Сегодня мы понимаем, что у нас эксплуатация идет и непрерывная модификация. У нас жизнь после смерти, у нас системы технические у нас ориентируются сегодня на бессмертие. В качестве первой такой вот бессмертной системы предлагается считать Интернет, потому что Интернет с того момента, как он запущен был, он уже десятки не останавливается, ни разу не выключался на профилактику, ни разу там ничего не менялось полностью. Тем не менее Интернет работает, развивается и, конечно же, Интернет вроде как ничей — очень хочется людям повторить со своими системами такое вот. Кто-то хочет вот этот кликер, чтобы он непрерывно развивался, в моих руках, я его никогда не выбрасывал, а всегда только его использовал. И мы видим пример с Windows 10, которая объявлена последней версией системы. Мы понимаем, что судостроение развивается примерно так же: там новое судно — это просто 15 % изменений в старом проекте судна, то есть мы, когда разрабатываем судно, мы 85 % решений технологических из предыдущих суден берем, и только 15 % там какой-то новизны. Мы работаем с семействами продуктов, с продуктными линиями, то есть из кожи вон лезем, для того чтобы наши проектные решения, они оставались у клиента в виде самоподдерживающейся, саморемонтирующейся системы. То есть мы один раз продаем автомобиль, а потом этот автомобиль вдруг начинается становится новым автомобилем. И как же это? А очень просто: это уже с современными автомобилями происходит, например, приходят по воздуху, через радиоволны, приходит новая прошивка, и автомобиль приобретает новые свойства, и это же происходит с компьютерами, это же происходит со многими системами, потому что там есть часть системы — это программное обеспечение. Как минимум это можно обновлять, продлевать срок жизни системы. Там есть, конечно, некоторый философский вопрос: та же эта система или нет? Новая марка автомобиля или нет? Этот философский вопрос был поставлен, еще когда корабль аргонавтов древние греки собрались сохранять. Это же памятник, это же аргонавты, это подвиг. Они его начали сохранять: одна дощечка подгнила, они поменяли эту одну дощечку, другая дощечка подгнила — поменяли дощечку, мачта пришла в негодность еще через 50 лет — поменяли мачту. А дальше что? А дальше они спросили: это тот же корабль или не тот же? Там нет ни одной молекулы. Но мы-то с вами понимаем, что функционально система этого корабля осталась та же самая, поскольку системы, они называются функциональными, то функционально этот тот же корабль аргонавтов. Более простой пример со шваброй. У нас есть швабра, мы поломали ручку, поменяли ручку, мы поломали то место, где держится тряпка, поменяли это место. Видите: за два такта у нас уже нет ни одной молекулы старой швабры. Но швабра ли это? Мы вспоминаем, что швабра на самом деле — это некоторая роль, ролевой объект. Конечно, это та же самая швабра в функциональной области. Конечно, это та же самая система, хотя она непрерывно меняется. Таким образом, нам удается обсуждать системы, который функционально выполняют одну и ту же роль, которые все время сохраняют свою идентичность, которые одинаково именуются, которые тем не менее меняют свой состав модулей, который внутри них находится, меняют свое физическое наполнение. Мы вполне можем системным подходом обсуждать вот такие сложные случаи.
