Поговорим о повести "Омон Ра", том самом тексте, который входит в ваш небольшой список обязательной литературы. Этот текст очень сильно напоминает научную фантастику, но, как мы увидим дальше, это не совсем так. На самом деле, Пелевина в ранние его годы многие воспринимали именно как фантаста. Очень многие мотивы его текстов восходят именно к научной фантастике, которой вообще увлекалось вот это его поколение. Однако здесь перед нами не столько фантастика, сколько антифантастика. Что я имею в виду? Классическая научная фантастика, такая, как она сложилась еще в XIX веке, скажем, в творчестве Жюля Верна или Герберта Уэллса, представляла собой не что иное, как большое патентное бюро, то есть фантасты без конца придумывали то какие-то подводные лодки, вроде корабля "Наутилус", то, наоборот, ракеты, на которых можно достигнуть Луны, то еще какие-то приборы и гаджеты, как мы бы сейчас сказали, которые было невозможно реализовать в свое время, но которые с течением времени должны были быть реализованы человечеством. Вот то, о чем пишет Пелевин в этой повести, как, впрочем, и многих других, это нечто противоположное такому подходу, потому что этот подход основан на вере в прогресс. Пелевин, безусловно, не верит в прогресс, безусловно, не верит в поступательное движение человечества, и он не столько придумывает возможную технику, сколько символически уничтожает существующую, выражает тем самым глубочайший скептицизм по отношению к самой идее прогресса. Повесть посвящена героям советского космоса и, собственно говоря, имеет дело с человеком, с героем, который хотел, герой по имени Омон (это его имя), который с детства мечтает стать космонавтом. Мечта, которая характерна вообще для людей поколения Пелевина, напомним, 1962-го года, то есть его раннее детство приходится на те годы, когда о любом полете в космос не просто сообщают в первых строчках новостей, но космонавтов чествуют, как героев, вручают им золотые звезды, они становятся образцом героизма, потому что это готовность пожертвовать собственной жизнью. Многие космонавты в те годы и погибали. Многие мечтают стать космонавтом, и тем самым советское государство как бы воспитывает в человеке готовность к героике, готовность к героизму, которая была основой, собственно говоря, советской идеологии. Пелевин, в отличие от всех этих людей, относится к этому, конечно, крайне скептично. Его общее свойство — это свойство доводить любую ситуацию до абсурда, то есть как бы продлевать существующие в реальности линии таким образом, что картинка превращается в какую-то абсурдную совершенно карикатуру. Но в то же время за этой карикатурой чувствуется и реальность. Как это происходит в повести? Пелевин отталкивается от того, что поздний Советский Союз — это общество, в котором не хватает самого необходимого, вплоть до продуктов питания. Каким же образом это общество может развивать военную технику, танки, межконтинентальные ракеты? Каким образом он может осуществлять дорогостоящую космическую программу, в которой соперничает с Соединенными Штатами? Ответ, который дает Пелевин в этой гротескной повести, очень простой: на самом деле ничего нет, то есть все это симулякр, и на самом деле советскую космическую программу просто снимают в студии, которая находится где-то в глубинах московского метро, и потом показывают по телевизору. Это одна из очень важных тем Виктора Пелевина: симулятивность реальности или виртуальность реальности, еще до того как была изобретена компьютерная виртуальная реальность. Откуда мы, собственно, знаем про космонавтов? Откуда мы знаем про полеты на Луну? Из телевизора. А не могли ли быть эти все сюжеты просто отсняты в студии? Вот такие вопросы Пелевин постоянно как бы задает. Это не теория заговора, просто он любую как бы реальность, которую воспринимает человек, воспринимает именно как данные наших органов чувств. Мир по определению нас обманывает, и темами многих его произведений в дальнейшем, как мы увидим, станут как раз те способы, когда можно принять одно за другое, то есть принять какой-то предмет за тот, который на самом деле не существует. Но в случае Советского Союза это не ошибка, а это сознательная политика государства, которое создает как бы такой гигантский симулякр, гигантскую обманку для внешнего мира. Например, вы многое прочтете в этом тексте, например, для того чтобы убедить весь мир в том, что Советский Союз обладает ядерным оружием, советским руководителям нужно было всего лишь отдать приказ, чтобы в одну и ту же секунду все заключенные ГУЛАГа, то есть несколько миллионов, подпрыгнули на месте. Это вызовет сотрясение, которое аналогично эффекту от ядерной бомбы. Все вокруг симулякр, и в том числе симулякром является космическая программа, однако за одним исключением: герою действительно придется погибнуть, и он готов к этому. То есть Омон, который изначально хочет стать космонавтом, действительно становится космонавтом, он попадает в отряд космонавтов, но там узнает много нового для себя, он узнает, что вся советская техника на самом деле основана на ручном приводе. Например, знаменитый луноход, который подавали так, что мы не хотим рисковать жизнью людей, потому отправляем на Луну не астронавтов, как это делают американцы, а технику, основанную на чистой автоматике, представляет собой железную банку, в которой сидит человек, вращает велосипедные педали и таким образом продвигается по лунной поверхности. Но дальше он должен выскочить из этой банки и задохнуться, погибнуть, причем погибнуть так, что его имени никто не узнает. Эта анонимность советского героизма, где только отдельные фигуры получали статус таких культовых, получали статус объектов поклонения, а миллионы оставались безымянные, эта особенность советской власти, ее бесчеловечность, выдвигается на первый план. Однако, как вы узнаете дальше, даже и этой судьбы Омон не получает. На самом деле, как я уже говорил вначале, получается, что все, что с ним происходит, это всего лишь инсценировка. Однако здесь важна не только вот эта сатирическая линия, которая показывает симулякр поздней советской цивилизации, но важны и личные мотивы людей, которые участвуют в этом зрелище. Дело в том, что, во-первых, они советские люди, которые воспитаны на определенной литературе, на определенной идеологии. Неслучайно одним из наставников Омона в повести становится некий слепой полковник Урчагин, который, разумеется, является такой карикатурой на героя повести Николая Островского "Как закалялась сталь" Павла Корчагина, то есть такую фигуру, которая олицетворяет готовность советского человека пожертвовать всем ради строительства социализма, и в то же время на самого автора этой книги Николая Островского. Однако дело не только в воспитании. Дело еще и в том, что в образе Омона запечатлено желание уйти от советской действительности. Жизнь, которую описывает Пелевин, очень хорошо узнаваема всеми людьми, которые жили в то время, и делает он это минимальными скупыми средствами, повторяя некоторые лейтмотивы, которые легко узнаваемы. Например, обеды, которые везде, где бы ни попадал Омон, начиная от пионерского лагеря, кончая отрядом космонавтов, он получает: "Обед был довольно невкусный: суп с макаронными звездочками, курица с рисом и компот." Вот эта серая безвыходная жизнь, в которой нету никаких событий, как это и было, собственно, в поздние застойные времена, вызывает, конечно, у людей желание уйти в иной мир, мир героики, хотя бы ценой собственной жизни. И согласие героя на безымянный подвиг обусловлено именно этим желанием уйти из заранее определенной действительности. Дальше, разбирая другие тексты Пелевина, мы увидим, что этот мотив постоянный у его героев, кем бы они ни были, то есть человек как бы рождается в тюрьме, говорит Пелевин, живет до поры до времени, не задумываясь и считая, что все так и должно быть, но в конечном итоге у него возникает смутное желание выйти за пределы. "Омон Ра" в этом смысле довольно пессимистический текст, потому что здесь Пелевин показывает невозможность выхода за эти пределы. Герой не погибает, ему, правда, удается сбежать в конце. Удается сбежать, но он оказывается где? Он оказывается в московском метро, то есть он оказывается в той самой реальности. И вот как напоминание об этой советской жизни, он видит, садясь на сиденье в метро, у женщины-соседки тот же самый набор продуктов, которые преследуют его всю жизнь: макаронные звездочки, курица с рисом. То есть финал оказывается открытым, герой и покидает тот мир, из которого, казалось бы, ему нельзя было вырваться, и в то же время оказывается в начале. Конец и начало совпадают. Вот эта фигура сюжета, как стилистическая фигура, будет повторяться у Пелевина без конца. Но та интерпретация, которую я предлагаю, не единственная. И по ходу чтения вы сможете открыть там очень много и других смыслов и предложить свое собственное прочтение, свою собственную интерпретацию и сравнить ее с тем, которую предлагали критики, читавшие Пелевина в те годы.