[МУЗЫКА] [МУЗЫКА] Теперь от теории обратимся к практике, а именно к тому, что происходило уже в нашей стране. Концептуализм и деконструкция соцреализма — тема этого раздела — и речь пойдет о своеобразии постмодернизма, как он рождался в Советском Союзе в 70-е — 80-е годы. Он начал появляться именно в 70-е годы, то есть в период, когда явно наблюдалось уже разочарование в коммунистических ценностях. Если Хрущев провозгласил, что коммунизм будет построен в Советском Союзе к 80-му году, и нынешнее поколение советских людей будет жизнь при коммунизме, то уже в начале 70-х в это, собственно, никто не верил даже в самом ЦК КПСС, не говоря о простых людях. Лозунги и призывы советской власти, ее идеология превратилась как бы в пустые знаки, превратились в то, во что никто не верил. Для любого советского человека в это время были характерны двойные стандарты или двойственное мышление. То есть в официальной обстановке на собрание он мог говорить другое, одно, а в домашней обстановке, у себя на кухне, совершенно иначе себя вести. Вот это неверие в большие нарративы, о котором мы говорили в предыдущем разделе, как раз и проявилось — даже более характерно, чем на Западе — проявилось именно в Советском Союзе. Другой стороной, конечно, причиной появления постмодерна было то, что Советский Союз в 20-м веке пережил такие потрясения, прошел через такие испытания, что прежняя литература оказывалась невозможной. Об этом говорил немецкий философ Теодор Адорно, задавая вопросы, можно ли писать стихи после Освенцима. Советские люди могли еще много что прибавить к этому вопросу. Кроме того, в Советском Союзе, и даже в дореволюционной России, было довольно много писателей и поэтов, которых можно назвать отдаленными предшественниками постмодерна. Прежде всего это авангардисты, такие как ОБЭРИУты Даниил Хармс, Веденский, Заболоцкий, Вагинов и многие другие, то есть те, кто уже в сталинское время в принципе исповедовали некоторые из принципов постмодерна, игру с готовыми клише и знаками. Одним из предшественником постмодерна обычно называют Владимира Набокова, особенно его самый известный роман «Лолита», но это отдельный и особый разговор. Во всяком случае, восприятие мира как текста было характерно не только для тех писателей, которые появились в 70-е годы, но и для многих их предшественников. Однако, у советского постмодернизма были некоторые специфические особенности. Дело в том, что его западный аналог развивался в 60-е годы как отталкивание от штампов поп-культуры, массовой культуры, и прежде всего рекламы. Человек при капитализме, и мы теперь это знаем прекрасно, со всех сторон окружен рекламой, брендами, новостями, которые тоже что-то рекламируют всякий раз. И один из критиков Александр Генис считает, что формула западного постмодерна это модернизм плюс масскульт. Однако, в Советском Союзе, мы говорили об этом раньше, масскульт был очень сильно ограничен, а рекламы, например, не было вообще. В конце 50-х годов великий колумбийский писатель Габриэль Гарсия Маркес посещает Советский Союз и пишет после этого эссе с очень характерным названием «Двадцать два миллиона четыреста тысяч километров без единой рекламы Кока-Колы». Действительно, реклама отсутствует, и оттолкнуться, как это делал, скажем, на Западе Энди Уорхолл, от какой-нибудь рекламы супа «Кэмпбелл», для того чтобы создать направление, которое получает название поп-арт, советские художники никак не могли. В отличие от западной культуры в Советском Союзе нет ни массовой культуры, ни рекламы, зато есть то, что вы сейчас видите на экранах на слайде. Вы видите советские плакаты 50-х — 60-х годов. Вы видите плакаты, которые рекламируют в сущности советскую власть, хотя, как мы уже сказали, по крайней мере к середине 60-х практически нет людей, которые верили бы в эти лозунги и призывы. Таким образом, перед нами знак, который не имеет референта, который не имеет означаемого, который ничего не значит, пустой знак. И если оглянуться на ту жизнь, которой живут советские люди в это время, то можно увидеть, что эта жизнь представляет собой своего рода культурный или даже художественный проект. Именно это и сделали отечественные концептуалисты, те первые художники, здесь речь идет прежде всего о художниках, которые смогли создать первый и наиболее влиятельный вариант советского постмодернизма. Они деконструировали советскую идеологию, советский визуальный ряд, который соответствовал этой советской идеологии. Самый простой и удобопонятный вариант этого направления получил название соц-арт, это название рифмуется, конечно, с поп-артом, о котором только что шла речь. Вот посмотрите на еще одну картинку. Перед вами одно из произведений классиков соц-арта художников Виталия Комара и Александра Миломида, картина, которая называется «Рождение социалистического реализма». О том, что такое социалистический реализм, мы с вами говорили довольно подробно. Перед вами сидит товарищ Сталин, но не тот товарищ Сталин, который существовал в реальности, то есть человек маленького роста, рябой, сухорукий, с прокуренными усами. Перед вами сидит идеальный красавец таким, каким его рисовали на этих плакатах, и некая муза, которая взята прямо из классицизма, прямо с картин 18-го века, не рисует, а обрисовывает на стене профиль этого героя. То есть перед нами искусство, которое как бы отражает реальность, но не ту реальность, которая действительно существует, а ту, какой она должна быть, основной принцип социалистического реализма. Таким образом, здесь есть и вот эта установка, которая была в соцреализме, и идеализация, и сами формы на этой картине подчеркивают ее главную черту. Это новый классицизм фактически воспроизводит ту технику письма, ту технику живописи, которая характерна для русской академической школы конца 18-го — начала 19-го века. Значит, как мы видим, перед нами не просто картина, перед нами определенное исследование. Вот одна из основных черт концептуализма, которая определяет и западный, и российский вариант этого течения, это то, что здесь художник или поэт, писатель становится одновременно искусствоведом или литературоведом, он и рисует, и пишет, и исследует то, что он рисует и пишет. То есть он не творит то, что свободно льется из его души, он воспроизводит какие-то готовые знаки и одновременно показывает их искусственность, организованность, условность и даже лживость. И, в конечном итоге, можно даже и не рисовать, можно даже не писать, можно описать некое произведение искусства, некий невоплощенный проект, и такое описание будет тоже произведением искусства. Вот этим концептуализм отличается от предшествующих литературных направлений или направлений в искусстве. Так работали не только Комар и Миломид, так работали выдающиеся художники того времени, такие как Илья Кабаков, один из немногих советских или российских художников, получивших мировое признание, или Эрик Булатов или Дмитрий Александрович Пригов, о котором мы будем говорить дальше. Интересно, что очень многие и из этих художников, и из писателей были по основной своей профессии художниками-иллюстраторами, которые имели дело с советскими текстами. И вот та тройка поэтов и писателей, о которой мы будем говорить, начинали именно как художники. Если Пригов и Сорокин прямо действительно рисовали, иллюстрировали чужие тексты, то Лев Рубенштейн был скорее современным художником, который выступал с некими перфомансами-хэппенингами. Итак, концептуализм объединяет процессы творчества и исследования творчества. Художник создает произведение и одновременно его анализирует. И, в конечном итоге, концептуалисты не могли не прийти к той мысли, к которой приходили их товарищи на Западе в ту же самую эпоху, то есть к мысли, которую наиболее афористично выразил знаменитый перформансист Иосиф Бойс, немецкий художник. Он сказал: каждый человек — художник. А другой теоретик и практик, композитор Джон Кейдж говорил о том, что все, что мы слышим, это музыка. Соц-арт был только одним из вариантов концептуализма, первым и, может быть, не самым важным. В дальнейшем концептуализм развивался как всякое литературное направление и направление в искусстве, но он сохранял некое единство. Единство это заключалось в том, что он всякий раз протестовал против тотальности и тоталитаризма в языке и искусстве, выполняя тот самый завет, который оставили теоретики, те же Жак Деррида или Роланд Барт. Идея о том, что любой язык тотален, тоталитарен, идеологичен. И дело не в советской идеологии, а в том, что идеологией так или иначе пропитан любой текст прошлого. Все-таки на первых порах в основном концептуалисты обращались именно к советскому искусству или к советскому языку, и тогда могли возникнуть вот такие мысли, которые хорошо выразил, афористично выразил критик Петр Вайль. Какими аллитерациями шуршит «Шарикоподшипник», какая звукопись грохочет в «Гипропроме», какой свежий анапест несется с вывески «Министерство лесного хозяйства»! Все вокруг принадлежит к искусству, все вокруг есть искусство, и это все можно использовать как готовые знаки для своих коллажей. Таким образом и родился российский постмодерн. [БЕЗ_ЗВУКА]