Обратимся теперь к другой тенденции 2000-х годов. Речь пойдет о неомифологизме, неомифологической прозе. О главном представителе этого течения мы уже говорили, это, безусловно, Алексей Иванов с романом "Сердце пармы" прежде всего. Однако, Иванов не единственный писатель, который пробует свои силы в этой области. Я расскажу еще о двух авторах, которые близки в чем-то к Иванову, хотя может быть прямого влияния здесь и нет. Фактически речь идет о том же, что делает в области массовой литературы, так называемое, славянское фэнтези, то есть использование добытых этнографами и фольклористами мифах в художественной литературы, где исторические факты смешиваются с данными этнографии как науки. Это возможно делать не только для выстраивания острого сюжета, для развлечения читателя, но это возможно делать и в совершенно других целях в высокой литературе. Вот рассмотрим двух авторов, которые получили известность, не скажу, что прославились, но получили известность благодаря своим экспериментам в данной области. Первый из них Денис Осокин. Денис Сергеевич Осокин родился в 1977-м году, получил психологическое образование, работал журналистом, но главное увлечение жизни Осокина это фольклор, причем фольклор даже не русского народа, а фольклор народов живущих на Волге, по большей частью финно-угорского происхождения. Кроме того, Денис Осокин поэт и человек, который много работал в кино в качестве сценариста, в основном цикл фильмов "Солнцеворот". Вот отсюда из этих истоков проистекает его художественное творчество, в том числе, самый его известный текст, как повесть, которая называется "Овсянки", которая была опубликована впервые в журнале октябрь в 2008-м году. Повесть получила известность не после публикации в толстом журнале, а после того как по ней был снят фильм режиссером Алексеем Федорченко в 2010-м году с тем же названием "Овсянки". Этот фильм получил несколько призов венецианского фестиваля. Денис Осокин делает следующее допущение, почти фантастическое: существовал некий народ меря, он действительно отмечен в русских летописях, но последнее упоминание об этом народе датируется аж 14-ым веком. Больше о нем, собственно, ничего не известно, кроме гидронимов, гидронимов, то есть названий рек и озер, которые в географии сохраняются лучше всех, то есть они часто дают информацию о уже давно исчезнувших языках. Вот Денис Осокин допускает, что народ меря на самом деле не погиб, миряне живут в наше время в Костромской области, они внешне совершенно не отличимы от русских, ни физически, ни по каким-то своим бытовым свойствам, по своему быту. Но, тем не менее, живут они как бы в двойной реальности. Эти люди сохранили, если не язык, то свои обычаи, свои имена. Ну вот сам Денис Осокин писал под псевдонимом Аист Сергеев. Денис Сергеевич Осокин писал под псевдонимом Аист Сергеев или подписывался именем День. Вот такие говорящие имена сохраняются, у мирян, а, кроме того, они соблюдают основные обычаи и один из таких обычаев показывается в книге "Овсянки". У главного героя умирает жена и тело ее надо предать огню по древнему обычаю. Причем делается это не в крематории, а делается это на берегу реки в Мещоре, в Мещорском крае и по пути они везут тело на машине долго туда, нужно говорить только о покойной, причем используя обсценную лексику, ругань. После совершения обряда герои возвращаются обратно и происходит автокатастрофа. Герои на мосту, машина слетает вниз, герои погибают, но зато освобождаются из клетки птички овсянки, которых они почему-то везли с собой, то есть души воспаряют, причем смерть от воды, как говорит Осокин, смерть от воды это примета бессмертия, гарантия бессмертия. Таким образом, о чем эта повесть. Ну, она имеет, конечно, притчу и иносказательный характер, она говорит о сохранении язычества в современном мире. Многие наши действия, поступки, мысли на самом деле, по видимому, обусловлены древними архетипами, какими-то программами поведения, которые усвоили еще наши предки, которые мы никогда не подвергаем критике. И вот эти механизмы мышления и поведения и интересуют, по всей видимости, Дениса Осокина. Этому же посвящен и другой его текст, который тоже был снят режиссёром Алексеем Федорченко, называется "Небесные жены луговых мари" и там это 2012-й год, и там представлено множество таких обычаев, часть из которых, по всей видимости, взята из материалов этнографии, а часть просто придумана Денисом Осокиным. Еще один писатель, работающий в очень похожей манере это Александр Евгеньевич Григоренко. Александр Евгеньевич Григоренко, сибирский автор, журналист родился в 1968 году, живет в городе Дивногорске в Красноярском крае, известность он получил в 2011-м году небольшой повестью, которая называется "Мэбэт" и которая была опубликована в журнале "Новый мир". Перед нами текст, который стилизован под ненецкую мифологию, мифологию ненцев, одного из северных народов. Герой, главный герой этой повести по имени Мэбэт это сверхчеловек, это идеальный охотник, который возгордился своей силой и ловкостью, который покинул племя, оставил его, который держится в стороне от всех и который обладает сверхчеловеческими способностями, но он справляется один с пятью врагами, он ловит стрелы на лету. Короче говоря, в этом тексте не обошлось без фантастических элементов, которые напоминают уже не столько мифологию, сколько жанр фэнтези. И главное это то, что Мэбэт нарушает человеческие законы, которые для членов племени священны, нарушает табу, в частности, он похищает для своего сына невесту не отдавая калым, что есть одно из самых тяжких преступлений. Племя объявляет ему войну, происходят сцены сражения, очень напоминающие Алексея Иванова роман "Сердце пармы" и там, и там, кстати, сражаются герои на боевых лосях. И в подтексте, конечно, читатель здесь читает еще и указания на какие-то близкие нам исторические реалии, ну прямой истории здесь нет, наоборот даже, Григоренко говорит о том, что у людей леса нету истории, не может быть истории, а может быть только память. И, тем не менее, сама история Мэбэта многим критикам подсказывала, что это тиран, который олицетворяет, скажем, советскую власть. Однако, наряду с такими намеками, которые можно прочитывать в этом тексте, есть очень много этнографических чисто реалий, которые берутся из литературы: роды в грязном чуме как бы специальном месте, куда запрещен вход мужчинам, похороны не на земле, а в дупле в условиях вечной мерзлоты и необыкновенный совершенно язык, ну, вроде живущий не своим очагом человек или малолиненные люди. Очень силен финал этой повести, Мэбэт должен умереть, но он просит у богов продолжения жизни, потому что у него есть внук, который, как там сказано, сломал сердце деду, то есть превратил вот этого холодного, гордого человека в любящего деда и он должен пройти посмертные хождения по мукам, чтобы выпросить у бесплотных, так называются духи, несколько лет жизни, до той поры, пока его внук не сделает семь шагов повторив шаги отца. И вот убитый некогда Мэбэтом Седой Медведь проводник в царстве мертвых, ведет его через 11 чумов ада и он должен выполнять каждый раз трудные и решать трудные задачи, чтобы получить 11 дощечек, которые символизируют годы жизни. Образная система романа необыкновенно сложна, необыкновенно красива, облаколось, духи болезни в виде птиц с головами змей, люди с размытыми лицами, какие-то мышиные карлики и прочее, прочее. У критиков возникло ощущение, что перед нами некая подлинная ненецкая мифология, каким-то чудом воскрешенная из самых разных разрозненных источников. Возможно, что вот это ощущение подлинности возникнет и у вас, если вы прочитаете эту небольшую повесть.