[ЗВУК] [ЗВУК] [ЗВУК] [ЗВУК] Возведенная в 1834 году Александровская колонна была как бы последней точкой, которой завершался весь ансамбль главной площади империи — Дворцовой площади. Но эта колонна — одновременно памятник Александру I. В 1829 году Николай I объявил конкурс на сооружение памятника своему брату. И в этом конкурсе победил Огюст Монферран, создатель Исаакиевского собора. Он поначалу предложил некий обелиск, возле которого должен стоять Александр на коне, попирающий змея, ну, как бы символ Наполеона. Но Николаю очень хотелось поставить памятник, который был бы выше и лучше Вандомской колонны, стоящей в Париже, сооруженной Наполеоном в честь победы над русским оружием. И Монферран предложил создать вот эту колонну, украшенную барельефами. Но потом от этой идеи отказались, потому что финский розовый полированный гранит выглядел гораздо лучше различных барельефов. Само сооружение памятника было грандиозной инженерной эпопеей: как его вырубали, как его везли, а, самое главное, как его поднимали здесь. В 1832 году здесь, на площади, собралась масса народу, была царская семья, и Монферран за полтора часа поднял этот огромный 26-метровый обелиск вертикально. Он стоит на прочной основе, созданной из более тысячи шестиметровых свай, и будет стоять в веках. [ЗВУК] А наверху памятника была сооружена фигура ангела с лицом Александра. Это очень символично. Потому что, с одной стороны, конечно, ангел, Господь, спас Россию от Наполеона, а с другой стороны, эта победа была достигнута благодаря и Александру тоже, которого в семье называли «наш ангел». Редко смерть человека вызывала в русском обществе такой неприличный для христиан подъем радости и воодушевления. А именно так и было 12 марта 1801 года на следующий день после убийства Павла I. Словом, наступил «праздник похорон». Все так исстрадались от страха при Павле, все так жаждали перемен, что вздохнули с облегчением, когда на престол вступил Александр I, а нелюбимый государь исчез, точнее, скончался, как писали в «Манифесте», «от апоплексического удара». На престоле воцарился, как многим казалось, ангел кротости и мира. Подданные сразу же начали обожать нового императора, который был во всем прямой противоположностью мрачному, некрасивому, негуманному отцу. Александр был высок, статен, кудряв, светловолос, с тонкими чертами лица. Он улыбался всем своей чарующей улыбкой, с ямочками на подбородке, точь-в-точь как у его бабушки, Екатерины II. Манеры его были изящны, он держался необыкновенно просто, был со всеми любезен. С первых же дней царствования, посреди своего триумфа на роскошной сцене имперской столицы Александр I, между тем, испытывал страх и неуверенность. Он с детских лет научился скрывать свои чувства, улыбался и кланялся всем, но на душе его было смятение и ужас. Результат переворота — убийство отца — ошеломил Александра. «По смерти Павла Александр I, — вспоминал близко знавший его князь Адам Чарторыйский, — предался отчаянию... мысль, что он был причиной смерти отца, была для него ужасна, он чувствовал, словно меч вонзился в его совесть, и черное пятно, казавшееся ему несмываемым, навсегда связалось с его именем». Словом, он начал свое царствование как отцеубийца. Отцовская кровь пропитала края его белоснежной императорской мантии, вокруг трона стояли алчно ожидавшие наград убийцы отца. Александр сумел избежать их объятий, и летом 1801 года он создал негласный комитет из четверых друзей своей юности: упомянутого Чарторыйского, Кочубея, Новосельцева и Строганова. И вместе с ними «молодые друзья», так их стали называть историки. В Каменноостровском дворце он начал разрабатывать программу либеральных реформ, которые должны были разом покончить с деспотизмом павловского типа, ограничить власть царя Сенатом, Парламентом, а, главное, Конституцией, устроенной согласно истинному духу нации. И все это торжественно огласить в «Грамоте российскому народу». Люди из окружения Александра перепугались перспективами изменений строя, задуманного Александром и «молодыми друзьями». Дело было нешуточное. Создавали-создавали государство, со времен Ивана Калиты копили-копили власть, и — нате вам: вся власть будет отдана Сенату, в котором будет сидеть убийца Павла Зубов да Державин. Против затеи сына была и матушка, императрица Мария Федоровна. А, самое главное, не одобрил начинания бывший воспитатель Александра, Лагарп, о котором император говорил, что он обязан ему всем, кроме рождения. Из-за границы он написал воспитаннику своему, что если проект реформы будет принят, то от монарха останется только имя. Швейцарец хорошо знал русское общество. У него не было иллюзий по поводу намерений сенаторов и русской знати: «... не дайте себя сбить с пути из-за отвращения, которое внушает Вам неограниченная власть. Имейте мужество сохранить ее всецело и нераздельно до того момента, когда под Вашим руководством будут завершены необходимые работы, и Вы сможете оставить за собой ровно столько власти, сколько необходимо для энергичного правительства, любые ограничения императорской власти — дело далекого будущего....» Александр задумался. И когда 15 сентября 1801 года в Москве состоялась торжественная коронация молодого императора, народ бесплатно кормили, поили, оглашали «Манифест» и указы. Народу простили 25 копеек ежегодной подушной подати, и всё! Никакой «Грамоты российскому народу», никакой реформы. Что же произошло? Почему Александр, так глубоко и искренне веривший в идеи просвещения и прогресса, так и не решился «прыгнуть в воду» — дать России конституцию? Есть несколько важных причин для этого. Во-первых, он никогда не был решительным и волевым человеком. Сомнения, колебания делали жизнь его мучительной, хотя он умело скрывал это. И поэтому намерение государя относительно издания «Грамоты» никогда не были окончательными. Во-вторых, он прекрасно видел, что к четверке его молодых друзей, искренних реформаторов, уже пристроился целый легион приспособленцев во главе с убийцами его отца, желающих конституции не для России, а для себя, мечтающих о том, как продлить свою власть, да еще и подчинить себе на вполне законных основаниях императора. Поэтому совет Лагарпа повременить с конституцией и понравился Александру. Куда, собственно, спешить с ограничением собственной власти, когда вокруг столько нерешенных задач, когда можно, нужно употребить эту безграничную власть во имя благих целей: ее ограничения в будущем? С этим согласились «молодые друзья». Они предлагали взяться сначала за крестьянское дело, за реформы несовершенного государственного аппарата. Ну, известно в России: если хочешь затянуть реформы, займись аграрным вопросом и реорганизацией разных контор. Прислушался император к советам только что появившегося в его окружении молодого талантливого администратора Михаила Михайловича Сперанского. Тот вопрошал: «Как можно установить конституцию в стране, где половина — рабы, где рабство неразрывно связано со всеми частями политического и военного устройства? Как можно отменить рабство и построить гражданское общество без общественного мнения? Как же возбудить общественное мнение без свободы печати? А как позволить свободу печати в обществе рабов без просвещения? Значит, нужны не конституция, свободы, а обыкновенное просвещение — школы, университеты, книги, и лишь потом приступать к реорганизации государства. Словом, черновой, подготовительной работы на пути России к свободе — непочатый край... Нужны не мечтатели, а чиновники, которые пишут законы, создают общественное мнение, чтобы приспособить дух народный к восприятию нового, конституционного строя». Против этого трудно возразить даже сейчас. Другое дело — возможно ли просвещение без свободы? А тут еще сложнейшая международная обстановка, как это у нас часто бывает, мешает решительным шагам к осуществлению мечты реформаторов. Солнце Аустерлица было губительно не только для русской армии, потерпевшей поражение, но и для либеральных идей Александра. Все его силы стали уходить на борьбу или фальшивую дружбу с узурпатором «Буонапарте» — Наполеоном. Не будем забывать и о том, что беспредельная власть и страшная ответственность развращают даже земных ангелов. И вот государь уже кричит на министра юстиции Державина: «Ты все еще хочешь учить меня? Самодержец я или нет? Так вот, что захочу, то и буду делать!» Постепенно все возвращалось на круги своя. А потом в небе России повисла знаменитая комета 1811 года. Пришло время великих испытаний. Вообще, Александр был сложным и противоречивым человеком. Он был склонен к позе, самолюбованию, многие считали его злопамятным, фальшивым, неискренним. В то же время он был добр и сентиментален. Порой император мог казаться слабым и лукавым, как писал Пушкин. Но никому — ни либералам, ни консерваторам, — не удавалось подчинить его себе, сломить его волю. Он почти всегда избегал явных конфликтов, но умел добиваться своего, и, как многие его предшественники, был особенно подозрителен, мнителен, когда заходила речь о святая святых — самодержавной власти. Жертвой этой подозрительности, мнительности пал Сперанский, когда со своими проектами незаметно приблизился к этой святая святых, к той знаменитой игле Кощея Бессмертного, которая хранится в яйце, а яйцо — в утке, а утка... ну и так далее. Сперанский сумел реорганизовать только высший эшелон власти, он создал государственный совет, министерство и был без всякой видимой причины сослан в Сибирь. [ЗВУК] [ЗВУК] [БЕЗ_ЗВУКА] Список использованной литературы:
Александр Первый: pro et contra. Личность и деяния Александра I в оценке российских исследователей. Антология, сост. Е.В. Анисимов. СПб.: Издательство Русской христианской гуманитарной академии, 2012
Булах А. Г. Казанский собор в Петербурге: каменный декор и его реставрация, 1801-2012. Спб.: Нестор-История, 2012
Бутиков Г.П., Хвостова Г.А. Исаакиевский собор. Л.: Лениздат, 1974.
Гусаров А. Ю. Петербург в Отечественной войне 1812 года. Спб.: Паритет, 2012
Зодчие Санкт-Петербурга. XIX — начало XX века, сост. В. Г. Исаченко. СПб.: Лениздат, 1998
Лисовский В.Г. Высокий и поздний классицизм// Лисовский В.Г. Санкт-Петербург. Очерки архитектурной истории города. СПб.: ООО «Издательский дом «Коло», 2009. С. 279-458.
Померанец К. С. Три века петербургских наводнений. Спб.: Искусство-СПБ, 2005
Сахаров А. Н., Александр I- М : Наука, 1998
Синдаловский Н. А. Марсово поле: военная столица Российской Империи в петербургском городском фольклоре. Спб.: Остров, 2006
Шуйский В. К. Карло Росси. СПб: Стройиздат СПБ, 2001
