[МУЗЫКА] [МУЗЫКА] [МУЗЫКА] Теперь остановимся на, казалось бы, странном вопросе. Где предполагал Петр строить собственно город Санкт-Петербург, городские кварталы? Это не праздный вопрос. Дело в том, что в сознании Петра и людей того времени город на берегах Невы локализовался в каком-то определенном месте. Это уже потом, по мере развития мегаполиса, город охватил все пространство устья Невы и большую часть его островов, а в начале XVIII века он мыслился на одном из них. Строго говоря, датой основания города как поселения был день закладки первого дома города Санкт-Петербурга. То есть 24 мая 1703 года, когда солдаты начали рубить знаменитый Домик Петра на острове Койвусаари. Здесь появились первые улицы, древнейшая из них Большая Дворянская, ныне Куйбышева. Тут селились первые строители города, крепости на Заячьем острове, гарнизонные полки. Тут был построен первый дом губернатора Меншикова, здание Канцелярии, Магистрат, Троицкий собор. Словом, тут возник город. Так эта часть Петербурга и называлась: городская, или городовая сторона, ставшая позже Петроградской. Одновременно после строительства в 1805 году Адмиралтейства, верфи и одновременно крепости, пушки которой запирали проход врагу по Большой Неве, вокруг Адмиралтейства стали селиться корабелы, солдаты, моряки. Образовалась так называемая Адмиралтейская слобода, а потом Ямская слобода. Оттуда начиналась дорога в Россию, в Москву. Улочки там были кривые, грязные, тупички. Опять старая ненавистная Москва лезла и в новое место со своими слободами. Ведь Москва была скопищем не кварталов, а слобод, поселков, разделенных лесом, оврагами. Словом, все, что строилось, выходило не так, как царь хотел. Петербург получался не новым Амстердамом, а новой Москвой. Для Петра это было невыносимо. Давно замечено, что Петр во всем противопоставлял Петербург Москве, свою империю — Московскому царству и старине. Старина... Для него понятие «старина» стояло в одном синонимическом ряду с такими понятиями, как «плохое», «негодное», «нерегулярное», «смехоподобное», «опасное», «нелепое», «азиатское», «московское». Нужно вспомнить историю ранней жизни Петра, когда после переворота 1682 года он оказался в положении опального царя, боявшегося кровожадных стрельцов, бояр, Софьи. Его будущее долгие годы было туманно. Он боялся Москвы. Родина Петра с детских лет несла ему опасность. Он ненавидел этот уютный для истинного москвича хаос кривых улочек, закоулков, тупичков. В любом из них Петра могла ждать опасность. Шайки разбойников и убийц наводняли тогда Москву. Удар булдыгана, брошенного из-за забора, — и нет человека. Каждое утро на Красную площадь стаскивали десятки тел убитых и раздетых людей для опознания и передачи родственникам. А уж у Петра было столько политических врагов и ненавистников! Ведь не случайно в Петербурге, новом городе на берегу Невы, даже короткие улицы называются проспектами. Словом, здесь был другой европейский город. Проблема градостроительного будущего Петербурга весьма беспокоила Петра. В Амстердаме, как и во всей любимой Петром Голландии, при всем пестром разнообразии жизни прослеживалась внутренняя четкая система. Лежали ясные градостроительные принципы, которые царь как раз и хотел воспроизвести в Петербурге. Поэтому в 1710 году, глядя на то, что уже само собой возникло на берегу Невы, он должен был решать проблему, начать ли все перестраивать или создавать новый город где-нибудь в другом, пока еще свободном месте. И Петр пошел по второму пути. Появился так называемый Котлинский проект. Проект строительства столицы на острове Котлин, Ретусаари. Дата проекта 1709–1712 год. Здесь на острове, на куске суши, был продемонстрирован весь «амстердамский набор». Каналы, 61 канал, рассекают весь остров на равные отрезки. Набережные — это одновременно улицы, небольшие уютные площади с церквями посредине. Перпендикулярно шести десяткам каналов проходит через весь остров Главный канал, подобие каналу Гранде в Венеции или Большому каналу в Амстердаме. На Котлин предполагалось перенести административный и политический центр Петербурга и поселить здесь большую часть горожан, прежде всего состоятельных, богатых, дворян. Тогдашние слободы на Петроградской и Адмиралтейских сторонах — это были поселения гарнизона и мастеровых, и они должны были остаться и превратиться со временем, вероятно, в прибрежный пригород, типа венецианской Местре на берегу лагуны. Решение Петра строить город на Котлине было твердым. И в январе 1712 года был издан указ о принудительном заселении острова дворянами, состоятельными купцами и ремесленниками. А в 1713 году для реализации плана в Россию был приглашен известный берлинский архитектор Андреас Шлютер. Пленный швед Эренмальм со слов своих информаторов передает намерение Петра: «На этом острове царь намерен построить так называемый Новый Амстердам. Для этой цели уже приготовлено различное снаряжение, и проект должен приобрести такой же вид, как Амстердам в Голландии, по той же причине, что ни один город за границей не понравился царю так сильно». Вообще, посмотрим на карту. Фантастическая идея! Столица в море, вдали от материка. Узенький остров, как буксир, тащит огромную страну на Запад. Но вскоре, к 1714 году, Петр несколько охладел к Котлинскому проекту. Хотя начатая стройка на Котлине не была свернута и позже. Но уж слишком надуманна, неестественна была идея, уж слишком был велик риск подвергнуться нападению врага на незащищенную столицу, расположенную на острове, удаленном на 20 верст от устья Невы. Надо полагать, что Петр, планируя перенос столицы на Котлин, все эти обстоятельства понимал не хуже нас. Но, тем не менее, он не прекращал строительства на Котлине даже в 1720 годы. Конечно, в его решении была доля державной романтики. Воодушевлял сам образ столицы, плывущей на Запад, как корабль, впереди гигантской страны. Тем более, что в плане остров Котлин действительно похож на корабль. Но были вполне реальные предположения на будущее. Во-первых, пока не кончилась война, строить жилье и здания. А только после заключения мира начать переселяться на остров. В указе 1712 года о предназначенных к переселению дворянах, купцах и ремесленных говорилось: «Им жить на Котлин-острове по скончанию сей войны». И во-вторых, защитой острова от врагов должен стать могучий русский флот, который строил Петр. Он, подобно английскому флоту, должен был защитить столицу от неприятеля лучше, чем крепостные сооружения. Тем не менее, Котлинский проект завис. Войне конца не было. Ждать же царь не любил и не мог. Он был слишком нетерпелив. Все это привело к тому, что около 1714 года он вновь возвращается к идее нового строительства города на берегах Невы. Историки архитектуры, опираясь на сохранившиеся документы, справедливо пишут об огромнейшей роли Петра в строительстве свой столицы, его, как сказал Игорь Грабарь, подлинной страсти к архитектуре. Царь не только давал директивы архитекторам, но и много планировал сам. Он делал наброски, по которым создавались масштабные чертежи, а также архитектурные отделочные детали. Свидетельств тому много. Царь непосредственно участвовал в создании архитектурного образа Петербурга, был его первейшим зодчим. Однако не будем забывать, что Петр, несмотря на все свои таланты, был прежде всего государственным деятелем и полководцем. Архитектура все же не была его основной профессией, которой, между прочим, в те времена учились годами. А между тем, перед ним стояла уникальная градостроительная задача, с которой ни он, ни его весьма скромные по талантам архитекторы во главе с Трезини справиться не могли. Повторю: так уж получилось, что природная сцена — устье Невы — в начале XVIII века оказалась слишком велика, грандиозна для тогдашнего архитектурного мышления. Это теперь, когда сложился, стал классическим величественный ансамбль города над Невой, мы видим и ощущаем его, как говорят архитекторы, единую объемно-пространственную композицию, единый архитектурный образ. Тогда же, при Петре, в начале XVIII века предвидеть будущую застройку Петербурга люди не могли. И поэтому Петр в устье Невы искал место не для центра столицы, а для целого регулярного города, в организации, в структуре которого возникла бы потом столь необходимая барочному городу гармония публичного пространства, понимаемая несравненно у́же, чем теперь. Тогда, в начале XVIII века, никому в голову прийти не могло, что маленькие слободы, разбросанные по берегам широкой реки, разрастутся в кварталы, заполнят все острова, сольются в единое городское пространство. Река, некогда разделявшая эти слободы, свяжет огромный город в единое целое, станет его естественным природным центром. Поэтому не следует искать в оставшихся с петровских времен набросках и чертежах некий единый план — замысел застройки всего пространства устья Невы. Их, скорее всего, и не было. План второй — Леблона. В 1715 году перед поездкой за границу Петр решил остановиться на василеостровском варианте строительства нового города. Осенью того же года он тщательно осмотрел Васильевский остров, представлявший собой заросшую лесом громаду, провел замеры, распорядился о принципах застройки на нем. Иностранец, издавший свою книгу о России в 1718 году, писал по поводу этого проекта: «Петр решил, что здесь должен быть регулярный город Петербург, застроенный в строгом порядке. Для этого он повелел сделать различные чертежи (проекты) нового города, считаясь с местностью острова, пока один из них, соответствующий его замыслу, ему не понравится. Новый город будут строить по этому чертежу. На нем обозначены как улицы и каналы, так и места застройки домов. В 1716 году их разметили кольями, и был издан указ, чтобы немедленно начать по чертежу строить дома и в них поселяться». Во Франции Петр нанял знаменитого французского архитектора Жана Леблона, согласие которого пойти на русскую службу царь считал за честь для России. Петр поставил перед Леблоном крупную градостроительную задачу: по фиксационному плану Трезини и, возможно, по видовым гравюрам Зубова сочинить план новой столицы на Васильевском острове. При этом Петр предполагал позже совместить уже утвержденный им перед отъездом проект застройки острова и подготовленный Леблоном новый проект, самой сильной частью которого он признал систему каналов. При этом опять же образцом для подражания Петр определил Амстердам. Позже царь требовал, чтобы все каналы и по бокам их улицы были шириной против главного канала амстердамского. Одобрил он и планы образцовых домов, только уменьшил величину окон. «Понеже, — как он писал, — у нас не французский климат». Позже по возвращению в Петербург из-за границы в 1717 году царь вместе с архитекторами тщательно обследовал остров и уже существовавшую застройку. И тогда же уже было принято решение перенести центр нового города ближе к Стрелке Васильевского острова. И Петр приказал построить на острове фортификационные сооружения. Они были задуманы Леблоном по всему периметру острова и очень походили на подобные амстердамские бастионы. Однако осуществить эти планы из-за ранней смерти Леблона и вообще из-за грандиозности самой идеи, недостатка времени, часто меняющихся взглядов Петра, наконец, из-за его смерти в 1725 году не удалось, хотя подготовительные работы были проведены. Иначе говоря, Петр умер, убежденный, что город Петербург будет на Васильевском острове, похожим на Амстердам. Но все же надо признать, что была сила сильнее Петра, его воли, его натиска. Это была сила традиций, да и просто естественного здравого смысла, которым наделялись люди. Они, приехав в новый город, старались поселиться в его материковой, твердой стороне — на так называемом Адмиралтейском острове. Здесь вырастали улочки, переулки, шхеры — так называли место поселения финнов и пленных шведов. Тут кипела жизнь, в то время как на городской стороне она чуть теплилась. Да и сам царь перенес свое место пребывания на материковую часть: построил Зимний, а потом Летний дворцы. Будущее было за этим местом. Но Петр гнул свое. Он вообще был истинным сыном своего века — века рационализма, веры в эксперимент, опытные знания, которые в состоянии переделать природу, общество, человека. Известно, что в Петербурге он сажал виноград, ведь в Голландии он растет. Лавр, хлопчатник, клены, липы, сирень, различные кустарники из Германии, Голландии, Польши. А ведь место, где находится Петербург, в климатическом поясе южной подзоны тайги, в том месте, где видны до сих пор сполохи Северного сияния. Здесь эти растения никогда не росли. Но Петр упорно продолжал свой эксперимент с природой. И все же, несмотря на огромные потери, он победил природу. Липы, каштаны, персидская сирень, согретые каменным теплом города, беспечно цветут теперь каждое лето, как будто цвели здесь всегда. Он также стремился переделать природу русского человека, свято веря в пословицу: бей русского, часы сделает. С помощью принуждения, насилия он стремился внедрить в русское общество начала, которых в нем не было. Да и город этот он строил для того, чтобы в нем жили новые русские люди. [МУЗЫКА] [МУЗЫКА] [НЕТ ЗВУКА] Список использованной литературы:
Анисимов Е.В. Петербург времен Петра Великого. М., СПб.: Центрполиграф, 2010.
Анисимов Е.В. Петр Великий: личность и реформы. Спб.: Питер, 2008
Зодчие Санкт-Петербурга. XVIII век, под ред. Ю. Артемьевой, С. Прохватиловой. СПб.: Лениздат, 1997
Каменский А.Б. Российская империя в XVIII веке: традиции и модернизация. М.: Новое литературное обозрение, 1999
Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М.: Наука,1991
Лисаевич И.И. Доменико Трезини // Зодчие Санкт—Петербурга. XVIII век/ сост. В.Г. Исаченко. Л.: Лениздат, 1997. С. 19-67.
Лисовский В.Г. Петровский Парадиз//Лисовский В.Г. Санкт-Петербург. Очерки архитектурной истории города. Т. 1. СПб.: Коло, 2009. С. 57-125.
Мавродин В.В. Основание Петербурга. Л.,: Лениздат 1983
Пыляев М.И. Старый Петербург. Спб.: Паритет, 2007
Столица Российской империи: история Санкт-Петербурга второй половины XVIII века, авт.-сост. П.А. Кошель. М.: Рубежи XXI, 2007
