[МУЗЫКА] [МУЗЫКА] [БЕЗ_ЗВУКА] [МУЗЫКА] Я стою возле Домика Петра. Это очень важное, символическое место в Петербурге. Именно здесь в начале мая 1703 года Пётр высадился на берег Невы. В истории Петербурга есть очень любопытный момент: мы знаем не только точную дату основания Петербурга, 16 мая 1703 года, но и ночь «зачатия» города. Именно после взятия Ниеншанца, крепости, которая выше по берегу Невы, состоялось ночное заседание с 1-го на 2-е мая, где обсуждалась важная проблема: перестраивать ли Ниеншанц или искать место для крепости в другом месте? Было решено построить крепость ниже по Неве на Заячьем острове. Но крепость — это ещё не город. А город начался именно здесь. Пётр, высадившись на берег Невы, восхитился этой местностью и приказал тотчас же рубить деревья, чтобы основать, построить себе домик. Он построил маленький этот домик, и это был его первый дом. Он обрёл здесь малую родину, он изменил судьбу России, своих современников, он предопределил и нашу судьбу. [МУЗЫКА] [МУЗЫКА] [МУЗЫКА] На первый взгляд никакой тайны в появлении Санкт-Петербурга нет. Наоборот, редкий город такого масштаба и мирового значения имел бы такую анкету, где указано место рождения, и дата, и даже имя небесного покровителя. Почитайте любой справочник, где написано: «16 мая (по старому стилю) 1703 года на острове Заячий Пётр Великий основал город Санкт-Петербург в честь Святого Петра». И тем не менее, не всё просто в этой, казалось бы, простой истории. Есть некая тайна, туман неясности, недоговорённости в рождении Санкт-Петербурга. Для начала, мраком неизвестности покрыта сама идея строительства Санкт-Петербурга. Как, при каких обстоятельствах возникла идея построить город, столицу именно здесь, на берегу Невы? Кто предложил эту идею? И как отнёсся к ней Петр? Или он сам её придумал? Прямых свидетельств, документов у нас нет. Есть только косвенные данные, говорящие о важности, значении этого места, о том, что здесь нужно построить крепость, о чём шла речь на ночном совете с 1-го мая на 2-е мая 1703 года. И всё. И всё. Но крепость — ведь это не город. И, конечно, не столица. Нет в помине у нас ни единого клочка бумаги, на котором бы были написаны слова такие, как поэтически выразился Пушкин: «Здесь будет город заложён». Поэтому все наши размышления и выводы насчёт идеи основания города в этом месте останутся спекуляцией, измышлениями, уязвимыми к критике потомков. Примечательно, что более 100 лет спустя после основания Петербурга, в 1818 году появились фальсификаторы, которые из корыстных соображений пытались представить себе дело таким образом, что они-то знают имя человека, который весной 1703 года показал царю место, где нужно основать Санкт-Петербург. Подделка была довольно быстро разоблачена, но идея назвать имя человека, который, сидя рядом с государем в одной шлюпке, ткнул пальцем в сторону заросшего кустами Заячьего острова — по-шведски Люст-эйланд, как в место для основания великого города, весьма соблазнительна и симптоматична в тумане неясности, который окутывает начало этого города. Но самое главное другое. Тогда, весной 1703 года, когда на берегах Невы началась грандиозная стройка, когда сюда были согнаны массы окрестных крестьян, привезены из России первые каторжники, все они не знали, что стали петербуржцами. Может быть, точно знал об этом только один человек — сам Пётр. Ему исполнился 31 год. Когда впервые он приехал сюда и высадился на этой будущей Петроградской стороне, и казалось бы, его ничем уже невозможно удивить или поразить. Но сойдя на берег в тот майский день 1703 года, он пришёл в неизъяснимое восхищение от места, которое впервые, как Робинзон, занял. И приказал рубить здесь на берегу домик, знаменитый Домик Петра, или «красные хоромцы». Этакий первый дом Робинзона. Так нежданно-негаданно для себя, приближённых, всей России Пётр обрёл малую родину, уголок, навсегда прирос к этому месту, заложил здесь город, столицу империи, очень изменил всю судьбу страны. Известно, что его восторги первоначальным городом были преувеличены. Вопреки реальности, он называл в своих письмах этот, в сущности, посёлок на французский манер парадиз, или эдем, рай. И в переговорах со шведами он был готов отдать упрямому Карлу XII почти весь Новгородский край и Псков. За что? За этот бесплодный клочок земли в устье Невы. Здравый смысл всё-таки должен был подсказать Петру, что цена уж слишком велика этого куска. И потом, зачем столицу, сердце страны переносить на опасный пограничный рубеж, да ещё на берег Невы, этого до поры спящего водного Везувия, готового в любой момент утопить город. Скажем прямо, место для основания города и столицы выбрано было неудачно. Природное расположения Петербурга — предмет беспокойства десятков поколений петербуржцев. Жизненные центры его расположены не просто в низине, не просто на берегу Невы, а возле настоящего водного Везувия, готового обрушиться на город. По некоторым шведским источникам известно, что за 12 лет до основания Петербурга в 1691 году было катастрофическое наводнение, и уровень воды достигал 7,5 метров. В эту цифру, конечно, слабо верится. Но даже половина этой высоты выше ординара при столь низких тогда берегах устрашает. И об этом, затевая стройку на Неве, много ниже более возвышенных песков, Пётр это прекрасно знал, но игнорировал. И уже в августе 1703 года началось наводнение, череда наводнений, число которых до прошедшего 2011 года достигло 300. В 1706 году Пётр писал в своём письме Меньшикову: «Третьего дни ветром вест-зюйд-вест такую воду нагнало, какой, сказывают, не бывало. У меня в хоромах было сверху пола 21 дюйм». То есть это 84 сантиметра. «И зело было утешно смотреть, что люди по кровлям и по деревьям, будто во время потопа, сидели... Вода хотя и зело велика была, но беды большой не сделала». Ну конечно. Царю-то что? Ему было смешно смотреть на жителей своего города, которые сидели по крышам и деревьям. А по другим источникам мы знаем, что приносило петербуржцам даже небольшое наводнение без человеческих жертв: это затопленные лавки, склады, это испорченные вещи, мебель в жилых помещениях. Каждый из вас может представить себе, что такое в вашей комнате высота воды 84 сантиметра. Это унесённые дрова, лодки, заготовленный лес, домашние животные, погибшие в своих стойлах и хлевах. Даже рыба, которую находили после спада воды в спальне и других неподходящих местах, не восполняла убытков. А впереди ещё было три великих наводнения 1777, 1824, 1924 года. И неслучайно в художественной литературе петербургского периода господствует эсхатологизм — мрачная предопределённость печальной судьбы нашего города, погибшего от стихийного бедствия. И только осенью 2011 года миллионы петербуржцев не испытали привычного им беспокойства, когда вода в Неве стала останавливаться. Вдруг сработала наша дамба, и защитные сооружения закрылись. Поэтому 28 ноября 2011 года — это поистине историческая дата, стоящая в одном ряду важнейших дат истории города. Но до этого более 300 лет город как бы висел над бездной. [МУЗЫКА] [МУЗЫКА] [МУЗЫКА] Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. СПб.: Дмитрий Буланин, 1997 Анисимов Е.В. Петр Великий: личность и реформы. Спб.: Питер, 2008
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т.4. М.: Мысль, 1989.
Лисаевич И.И. Доменико Трезини. Л.: Лениздат, 1986
Мавродин В.В. Основание Петербурга. Л.: Лениздат 1983
Пыляев М.И. Старый Петербург. Спб.: Паритет, 2007
Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом // Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России М.: Правда, 1989. С. 414-583.
Степанов С.Д. Санкт-Петербургская Петропавловская крепость: история проектирования и строительства. Спб.: Черное и белое, 2000
