[МУЗЫКА] [МУЗЫКА] [МУЗЫКА] В качестве пролога: сохранилась легенда о том, как в 1781 году в дни визита в Вену наследника русского престола Павла Петровича и его супруги Марии Федоровны, которые путешествовали по Европе под именем графа и графини Северных, при австрийском дворе решили устроить парадный спектакль в честь высоких гостей. Для постановки был выбран «Гамлет» Шекспира, однако ведущий актер отказался выйти на сцену в роли датского принца. «Я не буду играть, — сказал он, — вы с ума сошли! В театре будет два Гамлета: один — на сцене, другой — в императорской ложе». Действительно, люди, ведавшие приемом русского царевича, едва не допустили страшную бестактность. Ведь сюжет, придуманный Шекспиром — жизнь датского принца Гамлета, — и вправду очень напоминал реальную историю Павла. Отец его, император Петр III Федорович, был убит в Ропше с подвижниками своей неверной супруги императрицы Екатерины, которая вместе со своим фаворитом Григорием Орловым задумала и осуществила дворцовый переворот. Возле нее был новый Полоний — всесильный временщик Григорий Потемкин, который, кстати, тоже участвовал в злодейском убийстве Павла в Ропше. А Павел Петрович — принц, не допущенный к власти, грустный, романтичный — сослан путешествовать за границу, как Гамлет, отправленный матерью с глаз долой в Англию. Конечно, венский актер необыкновенно тонко уловил аналогию: спектакль жизни Павла, хотя и с некоторыми отклонениями, разворачивался в целом по Шекспиру. Вся эта драма разворачивалась в основном на двух главных «сценах» Петербурга: в Гатчине и в Михайловском замке. Павел родился в 1754 году в летнем дворце Елизаветы Петровны, стоявшем как раз на том месте, где Павлом был построен Михайловский замок. Удивительно: родился и погиб в одном месте. И тотчас он был взят от родителей — Екатерины и Петра — императрицей Елизаветой, которая решила сама воспитывать мальчика. Матери дозволялось видеть сына только раз в неделю. Сначала Екатерина тосковала, потом привыкла, успокоилась. Здесь нельзя не усмотреть ту первую незаметную трещинку, которая впоследствии превратилась в зияющую пропасть, навсегда разделившую Екатерину и ее выросшего сына Павла. Разлука матери с новорожденным ребенком — страшная травма для обоих. У матери с годами появилось отчуждение к своему дитя, а у Павла никогда не возникло первых ощущений теплого, нежного, может быть, неясного, но неповторимого образа матери, с которым живет почти каждый человек. Конечно, ребенок не был брошен на произвол судьбы, его окружали заботой, и в 1760 году ему назначили воспитателем Никиту Ивановича Панина. Это был человек умный, образованный, который сильнейшим образом повлиял на формирование личности ребенка. Вот тут-то и поползли первые слухи о том, что Елизавета хочет воспитать из Павла своего наследника, а ненавистных ей родителей мальчика — Екатерину и Петра — выслать в Германию. Это совсем не нравилось, особенно честолюбивой и мечтающей о российском престоле Екатерине. Так незаметная трещинка между матерью и сыном, опять же против их воли, расширилась. Екатерина и Павел, пусть и гипотетически, на бумаге, в сплетнях, стали соперниками, конкурентами в борьбе за трон. Это отразилось на их отношениях, когда Екатерина в 1762 году пришла к власти и, глядя на сына, не могла не испытывать беспокойства и ревности. Ее собственное положение было крайне ненадежно. Кто она? Иностранка, узурпаторша, мужеубийца, любовница своего подданного. В 1763 году иностранный наблюдатель отметил, что при появлении Екатерины все умолкают. А за великим князем, то есть Павлом, всегда бежит толпа, громкими криками выражая свое удовольствие. Ко всему прочему были люди, которые с радостью вбивали в эту трещину новые клинья, да и сам Панин, как представитель аристократии, мечтал об ограничении императорской власти и хотел использовать для этого Павла, вкладывая в его голову идеи Конституции, ограничения прав монарха. Он незаметно, но последовательно настраивал сына против матери. В итоге, твердо не освоив конституционных идей Панина, Павел привык отвергать принципы правления своей матери, а поэтому, став царем, так легко пошел на низвержение основ ее политики. Из воспитания Панина юноша усвоил романтическую идею рыцарственности, а с ней и любовь к декоративности, внешней стороне дела, а также множество далеких от жизни мечтаний. В 1772 году Павлу исполнилось 18 лет, и теперь он мог вступить на трон, но, увы, надежды Панина и других, что Павел будет допущен к управлению, не оправдались. Екатерина сама хотела править Россией и как можно дольше. Она отметила совершеннолетие сына тем, что уволила Никиту Панина из воспитателей и нашла сыну невесту. В 1773 году он женился на принцессе Вильгельмине Наталье Алексеевне и был вполне счастлив. Но весной 1776 года при родах Наталья умерла. Павел был безутешен: нет больше его Офелии. Но мать излечила сына от скорби самым жестоким образом, похожим на ампутацию, найдя любовную переписку Натальи и Андрея Разумовского — придворного, близкого друга Павла. Екатерина передала эти письма Павлу, он тотчас же излечился от скорби, хотя можно представить себе, какая жестокая рана была нанесена его тонкой, неокрепшей душе. Почти сразу же после смерти Натальи нашли новую невесту — Софью Доротею Вюртембергскую, в православии Марию Федоровну. Павел неожиданно для себя влюбился, и молодые зажили в счастье и покое. Осенью 1783 года Павел и Мария переехали в Гатчину. Так началась долгая гатчинская эпопея Павла. Гатчина. Это было бывшее поместье Григория Орлова, навсегда связано с именем Павла — в Гатчине Павел создал не просто гнездо, уютный дом, но возвел себе крепость, противопоставив ее Петербургу, развратному двору Екатерины. Образцом для подражания Павла была избрана Пруссия с его культом дисциплины, силы, муштры. Феномен Гатчина родился не сразу. Не будем забывать, что Павел, став взрослым, не получил никакой власти — мать держала его подальше от государственных дел. Ожидание очереди на трон длилось для Павла свыше 20 лет, и ощущение своей никчемности не покидало наследника. Постепенно он нашел себя в военном деле. Как известно, доскональное знание всех тонкостей уставов вело к строгому следованию им. Линейная тактика, построенная на регулярном строгом обучении и слаженном приеме движения войск, требовала полного автоматизма, что достигалось непрерывными упражнениями, разводами, парадами на плацу. Стихия плаца полностью захватила Павла. Эта специфическая форма жизни стала для него главной, превратила Гатчину в маленький Берлин. Небольшое войско Павла, которое ему разрешила иметь Екатерина, было одето и вымуштровано по уставам короля Фридриха II Прусского. Сам наследник жил суровой жизнью воина и аскета, не то, что эти развратники из вечно что-то празднующего гнезда порока Царского Села — главной загородной резиденции императрицы Екатерины. Зато тут у нас, в Гатчине, порядок, труд, дело. Даже собаки бегают с номерами на ошейниках, а жители встают и ложатся спать по звуку трубы. Гатчинская модель жизни, построенная на строгом полицейском надзоре, казалась Павлу единственно достойной к распространению на всю Россию, за что он взялся чуть позже, став императором. Сама Гатчина с ее правильными улицами, чистотой, размеренной жизнью гарнизонного города поразительно отличалась от светского веселого Петербурга времен Екатерины II. Под конец царствования Екатерины отношения между сыном и матерью разладились совершенно. Трещина между ними стала зияющей пропастью. Сплетники разносили слухи о незаконнорожденности Павла, якобы от какого-то чухонца, говорили о намерении Екатерины сделать наследником престола Александра Павловича — сына Павла и Марии. Характер Павла постепенно портился, росли его подозрения, страхи, развилась мания преследования, убеждение, что фавориты императрицы хотят унизить его и даже отравить. Наконец 6 ноября 1796 года мать умерла, и Павел пришел к власти. Казалось, что в этот день в Петербурге высадился десант иностранной державы: император и его люди были одеты в незнакомые полупрусские мундиры, которые носили только в Гатчине. Эту осень 1796 года петербуржцы запомнили надолго. Город, как во сне, превратился в одно мгновение в огромную Гатчину. Переселившись в Зимний дворец, Павел сразу же начал активную борьбу «с развратом», как он говорил, безалаберностью в гвардии, армии, государственном аппарате и вообще в столице. Внешний вид Петербурга резко, почти мгновенно изменился. На улицах мгновенно появились черно-белые полосатые будки, специально привезенные из Гатчины. Полиция с остервенением набрасывалась на прохожих, которые игнорировали императорские указы о запрете ношения фраков и жилетов. Уже при выходе на Адмиралтейский луг, далеко от Зимнего дворца, было положено снимать шляпу, за чем полиция так же строго следила. Поэтому можно было видеть, как кучера ехали мимо дворца, держа шапку в зубах. При появлении императора мужчины должны были выходить из кареты прямо в дорожную грязь. Так Павел истреблял ненавистные ему изящные башмаки и шелковые чулки модников. Настоишься в грязи — сразу захочешь одеть одобряемые императором ботфорты. Но не в каждую шляпу можно было обрядить при новом государе. В январе 1797 года было предписано «Немедленно объявить в городе всем наистрожайше, чтобы кроме треугольных шляп и обыкновенных круглых шапок, никаких других никто не носил». Шалунов (так называли нарушителей), уличенных в ношении круглых французских шляп, сажали под арест. Павел ничего не придумывал, он попросту перенес гатчинские порядки в Петербург, который стал жить, как город, находившийся на военном положении. Войска были переодеты в новую форму, их начали переучивать по новой строевому прусскому уставу. Работа в учреждениях начиналась в 5‒6 утра. Опоздавших строго карали, зато после 8 вечера ни один житель не мог без особого разрешения появиться на улице. Вахтпарад, обычное ранее при смене караула мероприятие, превратилось в важное государственное дело с обязательным участием императора и наследника престола, Александра. Офицеры брали с собой на вахтпарад большие суммы денег. Бывало, что офицера за плохую выправку или сбой в строевом шаге отправляли прямо с плаца в ссылку, в Сибирь. Дух военщины витал над столицей. Как писал современник: «В эпоху кончины Екатерины и вступления на престол Павла Петербург был, несомненно, одной из красивейших столиц в Европе... Так как [при Павле] полицейские мероприятия должны были исполняться со всевозможной пышностью, то метаморфоза совершилась чрезвычайно быстро, и Петербург перестал быть похожим на современную столицу, приняв скучный вид маленького немецкого городка XVIII столетия». Особенно опасно было встретить на улице самого императора. Тогда угроза подвергнуться унизительному для дворянина и офицера наказанию палками и лишению чина была вполне реальной. [МУЗЫКА] [МУЗЫКА] [МУЗЫКА] [НЕТ_ЗВУКА]
