[ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] Сейчас я бы хотела заострить ваше внимание на двух, можно сказать, новейших направлениях в экономической науке. Я имею в виду новое кейнсианство и новый монетаризм. Новое кейнсианство — это, скорее, 80-е годы, как это у меня отмечено в первом, самом первом слайде, на котором дана общая картина. Новый монетаризм — это порождение 90-х, я бы сказала, 2000-х годов. Собственно говоря, эти два направления сейчас примерно так же конкурируют, как когда-то кейнсианство спорило с монетаризмом. Понятно, что ничто не возвращается так же, как было, и нынешняя конкуренция отличается от той, что было тогда. Как можно в одно слово, в одной фразе охарактеризовать новое кейнсианство? Это, на самом деле, макротеория жёсткостей. Это макротеория, которая ищет микроэкономические основания, и эти микроэкономические основания связаны с проблемой жёсткости, проблемой недостаточной гибкости цен, количеств. Вот, прежде всего, конечно, цен. Новый монетаризм — это макроэкономическая концепция для экономики с развитым, сложно организуемым финансовым сектором. Это не значит, что новый монетаризм не интересуется микроэкономической основой, макроэкономикой очень интересуется, но как монетаризм, это направление, сосредоточенное на денежном секторе, на денежных агрегатах, на всём том, что связано с деньгами. Хотя, как мы с вами знаем, уже неортодоксальное кейнсианство в своё время тоже занималось проблемами жёсткости и, на самом деле, тоже интересовалось деньгами. Вообще, я должна сказать, что вот почти всегда проблема соотношения микро- и макроэкономики связана с проблемой денег. И вот этот вот, вот эта связь... Ну, далеко ходить не надо, у того же iii, как я уже говорила, эта связь просто очевидна, но и в новейших направлениях — деньги, жёсткость, микро-, макро. Вот эти вот сюжеты, они между собой связаны. Новое кейнсианство, кто его представляет? На самом деле, очень пёстрая компания, начиная от Джон Тейлора, Ромера, Стиглица, Менкью, много других. И вот это 80-е годы, фактически их создание, этого направления. Микрооснова кейнсианской макроэкономики. Причём, что интересно, вот это вот движение, это направление, в отличие, например, даже от неортодоксальных кейнсианцев, это направление пытается встроиться в мейнстрим в том смысле, в этот мейнстрим, который я объясняла в самом начале своей лекции. То есть мейнстрим как то, что отвечает нынешнему критерию научности. То есть в данном случае это новое кейнсианство вполне пытается вписаться в мейнстрим, как уровень научности. Дальше. Но тем не менее они не были бы кейнсианцами, если бы не пытались защитить, обосновать некоторые кейнсианские положения. А какие кейнсианские положения невозможно, так сказать, игнорировать? Это несовершенство рыночного механизма. Да? Это проблема информации, это проблемы качества, разнообразного качества тех благ, которые мы имеем сегодня на рынке. Это оба момента — и проблема информационная, и проблема разнообразия качества — это проблемы связаны с вопросом жёсткости. То есть, на самом деле, жёсткости, которые очень интересуют кейнсианцев, всегда их интересовали, эти жёсткости новые кейнсианцы пытаются связать и объяснить вот с этими двумя обстоятельствами, с всякими неприятностями, связанными с информацией, её асимметрией, несовершенством, неполнотой и так далее, и тем, что товары и блага неравноценны по качеству. Далее, жёсткости. Что такое жёсткости? Это различные скорости изменения цен и количеств, фактически, да? Мы не можем говорить о том, что все цены одинаково быстро изменяются, все количества одинаково быстро изменяются, то есть там существует достаточно много, так сказать, разнообразных скоростей. Какие-то совсем низкие скорости, какие-то более высокие скорости. И к чему это приводит? Это приводит… Фактически это приводит к безработице, к тому, что рынки и рынок рабочей силы, прежде всего, не находится в том состоянии равновесия, о котором мечтали все классики. Собственно говоря, новое кейнсианство — это огромное поле или, я бы сказала, даже целая галактика различных теорий, которые так или иначе пытаются объяснить вот эти жёсткости. Собственно говоря, почему какие-то цены недостаточно быстро изменяются. У меня тут приведены четыре только таких концепции, но, на самом деле, их может быть гораздо больше, и речь идёт о жёсткости цен. Как определяются жёсткости? Как возникает жёсткость цен? В результате чего возникают жёсткости? Например, второй строчкой у меня издержки меню, но это, на самом деле, самое, пожалуй, простое, это то, что далеко не всегда выгодно реагировать на какие-то изменения внешние изменением своих цен, потому что, когда вы начинаете менять свои цены, в самом простом случае вам нужно переписывать ценники. Это самый простой. Но на самом деле, конечно, издержки изменения цен могут быть гораздо больше, да? Вы должны снова заключать какие-то там договора с вашими контрагентами и так далее, и так далее. То есть, на самом деле, существуют такие… В реальной действительности механизм рыночный устроен таким образом, что он не всегда хорошо работает в этом смысле. Или, например, первой строчкой отрицательный отбор и моральный риск. Мне кажется, что уже все знают о рынке лимонов, да? О том, что есть такие рынки как раз, где качество совершенно неизвестно в равной степени всем участникам рынка, продавцам и покупателям. На таких рынках возникают некоторые тенденции вполне определённому движению в отношении цен. Рынок лимонов или рынок подержанных автомобилей приводит к тому, что цены занижаются по отношению к реальному, действительному качеству товаров, которые там, так сказать, присутствуют или могут присутствовать, и качественные блага начинают с этого рынка потихоньку уходить. Это в данном случае касается рынка подержанных автомобилей, когда покупатель не знает качество товаров, а продавец знает качество товаров. И поскольку среди подержанных автомобилей могут быть и вполне приличные, и очень плохие, то покупатель исходит из того, что они все плохие. И, соответственно, цена на этом рынке должна быть на уровне плохих автомобилей, соответственно, хороший автомобиль туда не попадает. Или там ещё тоже хрестоматийный пример — это заключение страховых полисов, когда страховая компания не знает хорошо состояние вашего здоровья. Правда, иногда и вы сами не знаете состояние своего здоровья, но это уже отдельная проблема. Но страховая компания таким образом пытается, допустим, оградить себя от некоторых очевидных рисков, да? не страховать, там, людей старше какого-то возраста и так далее и так далее. Ну, и таких примеров может быть очень много, примеров, которые показывают, что вот такие жесткости на рынке — они фактически неизбежны. Но что касается заработной платы и рынка труда, то тут понятно, какие жесткости — у нас есть долгосрочные контракты. Почему заключаются долгосрочные контракты? Это тоже может быть объяснено совершенно разным способом. Это может быть потому что считается, что долгосрочный контракт, там, привязывает к фирме хороших работников. Существуют, на самом деле, некоторые соображения, которые говорят о том, что часто завышение зарплаты — ну, установление ее на достаточно высоком уровне и не снижение — объясняются тем, что фирма хочет удержать у себя хорошую рабочую силу, что высокая зарплата является стимулирующим фактором и так далее и так далее. То есть, на самом деле, довольно много соображений, которые приводят к тому, что вот эти жесткости существуют. Если жесткости существуют, то можно сказать, что существует и краткосрочная кривая Филлипса. И именно благодаря этим жесткостям деньги становятся не нейтральными. То есть если вы увеличиваете объем денежной массы, то уровень цен, включая заработную плату, не, так сказать, реагирует на это увеличение таким как бы равномерным образом. И фактически возникают искаженные относительные цены. Ну, и инфляция, и дефляция, собственно говоря, плохи именно тем, что они искажают относительные цены. Потому что если исходить из того, что инфляция — бух! — упала на всех одновременно, увеличив количество денег, и все мгновенно отреагировали на это, то объяснить, почему инфляция плоха, достаточно сложно. Но проблема в том, что вот такого одновременного увеличения всех цен вдвое, допустим, совершенно никогда не происходит. И вот здесь, собственно говоря, на это и обращается внимание, что жесткости и краткосрочная ненейтральность денег — это как бы две стороны фактически одной и той же медали. Таким образом жесткость и краткосрочная ненейтральность денег — это факты, это явления, можно сказать, между собой связанные. Во всяком случае они связаны в рамках нового кейнсианства. Ну, и, соответственно, если это признается, признается краткосрочная кривая Филлипса, отчасти признаются обоснованными кейнсианские аргументы в отношении борьбы с безработицей. То есть таким образом, я бы сказала, с другой стороны, с точки зрения микроэкономики новое кейнсианство, так сказать, приходит к оправданию тех выводов, которые существовали еще в рамках концепции Кейнса. Теперь я хотела бы остановиться на новом монетаризме — это совершенно новое направление, которое, как мне кажется, еще до сих пор и не очень оформилось. Хотя у меня тут написано: 90-е — 2000-е годы, но главное — это, конечно, 2000-е годы, и, я бы даже сказала, очень хороший, так сказать, хороший импульс этому направлению был дан последним кризисом, который показал, насколько сложный финансовый сектор в современной экономике, насколько сложно все это устроено. Можно кратко охарактеризовать новый монетаризм таким образом. Опять это микрооснования макроэкономики. Как мы видим, все последующие, все современные направления чрезвычайно озабочены построением достойной микроосновы опять же достойной макроэкономики. То есть вот этот сюжет, это облако, о котором я говорила в самом начале, оно до сих пор, так сказать, тенью лежит на всей нашей экономической науке. Дальше. Ну, монетаристы, как монетаристы — для них, на самом деле, долгосрочные перспективы и понятие равновесия являются очень важными. Эти — нисколько с этим не спорят. Дальше. Жесткости, опять жесткости, включая жесткости, связанные с финансовым рынком. Здесь есть, конечно, некоторые тонкости, которые новые монетаристы пытаются внести, так сказать, свою лепту — они пытаются разграничивать жесткости «среды» и «жесткости» самого рыночного механизма, то есть жесткости, которые связаны, ну скажем так, не с какими-то обстоятельствами, которые действительно можно отнести на среду. Ну, например, цены недостаточно быстро реагируют, потому что участники рынка находятся далеко друг от друга — ну, это такой самой простой, примитивный пример, но тем не менее. Значит, и жесткости, которые связаны с самим механизмом рынка. И вот они, на самом деле, сейчас особенно, пытаются разобраться с тем, а что определяет выбор участниками рыночного процесса того или иного механизма взаимодействия. Дальше. Они предлагают не впадать в некоторую, так сказать, эквивалентность между ненейтральностью денег и существованием жесткостей — они считают, что эти явления разные. И, конечно же, как истинные монетаристы, они считают, что деньги — это почти все, это очень важно. И их точка зрения на деньги на самом деле довольно оригинальна. Они пытаются объяснить вообще: ну почему у нас деньги, да, вот? Почему у нас... мы пользуемся деньгами? Почему денежная сфера настолько важна? Они полагают, что именно благодаря деньгам, наличию денег, экономика собственно и справляется вот с этими вынужденными жесткостями. То есть деньги как раз выступают в роли ну как бы не выразителя этих жесткостей, а некоторой смазки, которая позволяет эти жесткости уменьшить. И еще, так сказать, более, так сказать, многозначительное утверждение состоит в том, что важность денег оценивается... их существование оценивается с точки зрения эффективности аллокации ресурсов. То есть они полагают, что деньги способствуют большей эффективности аллокации ресурсов, то есть фактически выполнению рыночным механизмом своих функций. Еще один момент, как мне кажется, навеянный все-таки кризисом — то, что в денежной экономике, ну, в экономике, в которой деньги важную роль играют, эти деньги не могут быть примитивными. Что имеется в виду? Имеется в виду то, что мы не можем рассматривать деньги как, ну, например, как наличные, как наличные деньги. Что деньги, являясь средством обращения... но они выполняют и другие функции, но важно именно эта функция, важна именно функция — средство обращения. И тогда те финансовые активы или не только финансовые, которые могут исполнять эту функцию, они, собственно говоря, деньгами являются. На самом деле, эта, конечно, позиция тоже не является откровением. Еще у неортодоксальных кейнсианцев — я об этом, конечно, не говорила, ну, просто потому что у нас довольно мало времени — и даже еще у Кейнса все-таки есть идея о том, что между деньгами и абсолютно не деньгами существует целая такая линейка различных активов, которые в той или иной ситуации могут выполнять роль денег в зависимости об обстоятельств. И вот для новых монетаристов эта идея оказывается очень существенной. Еще один момент — финансовое посредничество. Ну то есть в самых простых моделях мы исходим из того, что банк — это некоторая компактная такая вот единица, которая занимается фактически просто передачей каких-то средств. То есть они не выступают в качестве такого самостоятельного, имеющего свою цель и так далее и так далее, агента на рынке в широком понимании этого слова. Так вот, это финансовое посредничество, на самом деле, имеет значение и с точки зрения того, как решается проблема благосостояния, то есть с точки зрения аллокации ресурсов, ну, и с точки зрения того, как вообще функционирует рыночный механизм. И что это финансовое посредничество вообще возникает не просто так, как нечто экзогенное — вот это само явление финансового посредничества, оно порождается самим рыночным механизмом. И понимание вот этого вот посредничества как эндогенного процесса — это очень важно, для того чтобы понять, как вот устроена современная финансовая система. Ну, и Центральный банк тоже, на самом деле, в каком-то смысле посредник, и он очень сложным образом связан с финансовой системой, с другими банками, с другими финансовыми организациями. И еще один момент, на который обращают внимание эти, так сказать, люди — это то, что финансовый рынок не является совершенным. В каком-то смысле вот этот момент, он был привнесен уже после кризиса, потому что до кризиса — и я сейчас об этом буду говорить — как раз финансовый рынок считался многими теоретиками ну таким образцом совершенного механизма рынка. Ну, потому что и цены, и количество на этом рынке могли изменяться совершенно свободно, и вот финансовый рынок действительно рассматривался как рынок, в котором нет никаких несовершенств. [ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА]
