[ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] Наверное, самой главной чертой Торстейна Веблена, как мыслителя, был его критический склад ума. Он относился критически как к действительности, которая его окружала, так и к теориям, в том числе к экономическим теориям, которые он застал. Главными объектами его критики были классическая теория и неоклассическая, то есть маржиналистская теория. То есть, именно тот самый первый абстрактный канон, о котором мы говорили в самом начале. Что не устраивало Веблена в классической политической экономии? Прежде всего, вот это вот, опять, телеологичность, вынужден снова и снова к этому слову возвращаться. Законы естественного права. Его не устраивало, что классики считали, что общество развивается по каким-то предпосланным богом естественным законам. Его не устраивал прогрессизм, идея о том, что общество должно развиваться в сторону прогресса. Его не устраивал утилитаризм, такое узкое стремление к пользе, стремление к общественной полезности, смешение нормативного подхода и анализа фактов. За это Веблен очень критиковал классическую политическую экономию. Он считал, что классики не объясняют, как одно социальное явление порождает другое социальное явление. В их анализе нет генетического подхода, а есть простая таксономия, то есть разделение на категории. Но неоклассика его не устраивала ничуть не в меньшей, а может быть даже, в большей степени. Собственно говоря, сам термин неоклассика придумал Веблен, потому что он настолько не любил классику, что назвав Маршалла и других маржиналистов неоклассиками, он, как бы, хотел их обругать, хотел такой применить критический эпитет. Чем не устраивала неоклассика? Прежде всего, статическим подходом. Как мы уже знаем, Веблен был принципиальным эволюционистом, выступал за эволюцию экономических систем и общественных систем, поэтому статический подход неоклассики, равновесный подход его категорически не устраивал. Его не устраивала также модель человека, из которой исходила маржиналистская теория. Как мы знаем, эта модель рациональная, модель максимизатора полезности, модель, безусловно, не историческая, не связанная с какой-то исторической определённостью, не реалистическая и так далее. Веблену принадлежит такая красноречивая характеристика того человека, из которого, собственно говоря, исходят маржиналисты. Он говорил, что это «мгновенный исчислитель страданий и удовольствий, некий однородный шарик, который желает счастья, и который под воздействием внешних стимулов перемещается в пространстве, но остаётся при этом неизменным. У него нет ни прошлого, ни будущего. Только одно настоящее». Но, сами понимаете, что такая концепция человека Веблена категорически не устраивала. Это пассивная, инертная концепция, заданная, причём, неизвестно кем заданная. Он говорил так, что «хотя бы, объяснили уважаемые неоклассики, маржиналисты, откуда возник этот самый экономический человек, причем, его происхождение. Так ведь нет, они исходят из него, как из чего-то заранее заданного, заранее фиксированного». Вот за это Веблен не уставал критиковать экономическую, современную ему, теорию и, наверное, был самым красноречивым и самым убедительным критиком этой самой теории. Теперь давайте перейдём к собственным. теоретическим достижениям Веблена, к его категориям, с помощью которых он предлагал исследовать общественные экономические процессы. И здесь, прежде всего, надо сказать о категории под названием «институты». Веблен это слово не придумал, а придумал его Шволлер, но для Веблена оно играло, действительно, главную определяющую роль. Что такое институты по Веблену? Это преобладающие в данном обществе, привычные людям способы мышления и действия. И мышления и действия. Они привычные, значит они инерционные, они заимствованы из прошлого. В отличие от экономического человека, который, как мы знаем, не знает ни прошлого, ни будущего, человек по Веблену укоренён в прошлом. Над ним господствуют эти самые привычные способы мышления. И эти способы, заимствованные из прошлого, они никогда не могут полностью отвечать требованиям настоящего, они слишком инерционны для этого. Но о каких институтах идёт, собственно, речь у Веблена? Очень широкий круг явлений и организаций к этому классу относятся. Семья относится, церковь относится, школьная система, крупные корпорации, то есть всё, что окружает современного человека. Всё, что влияет на него, начиная с детства, в юности, во взрослом состоянии, когда он начинает работать. То есть, Веблен категорически отказывался рассматривать человека в отрыве от вот этих самых институтов, которые предопределяют, сильно влияют на человеческое поведение. Следующая категория, которую Веблен выдвигал в центр анализа, это, так называемые, инстинкты. Но инстинкты — это немножко не то, что понимали биологи под инстинктами, это, скорее, сформированные привычкой, сформированные институтами такие устойчивые человеческие побуждения. Здесь Веблен опирался на современных ему психологов, Мак-Дугалла и так далее. Инстинкты он выделял благоприятные и неблагоприятные, с точки зрения развития общества. Вот видите, тут он где-то сам был непоследовательным. Выступал против телеологии, резко критиковал всех, кто ставил обществу какую-то предназначенную заранее цель, а сам же выделял благоприятные и неблагоприятные. Ну такое бывает с разными мыслителями. Среди благоприятных выделялись следующие инстинкты. Первое, инстинкт мастерства. Что это такое? Инстинкт мастерства — это стремление сделать свою работу хорошо, независимо от того заплатят тебе за неё или не заплатят, независимо от вознаграждения. Давайте обращать внимание на отличие вот этих инстинктов от модели экономического человека, которую использовали маржиналисты. Экономический человек, безусловно, нацелен на награду. Он что-то делает, если он получит отдачу, если эта отдача будет больше, чем затраты его энергии и средств. Человек Веблена может делать хорошее только ради того, чтобы сделать хорошее. Это инстинкт, который в него заложен. Вот у ремесленников средневековых, у ремесленников древнего востока такой инстинкт мы встретим. Это люди, которые просто привыкли, от своих родителей, которые передали им мастерство и так далее, привыкли делать дело хорошо и независимо от оплаты. Второй, так называемый, родительский инстинкт. Это стремление не заработать для себя и затем успокоиться, а оставить что-то детям, оставить что-то будущему. Видите, опять это вспоминаем характеристику экономического человека у Веблена. Это человек, который ориентируется на будущее, который хочет что-то оставить своим детям, а поэтому что-то вкладывает, что-то инвестирует, не тратит всё для собственного удовольствия в настоящий момент. Это тоже важный такой благоприятный для общества инстинкт. И, наконец, третий, совсем любопытный инстинкт. Он называется праздное любопытство, idle curiosity. Казалось, что может быть хорошего в праздном любопытстве? А вот есть. Веблен считает, что именно праздное, то есть, опять-таки, не рассчитанное на вознаграждение, не рассчитанное на прагматику любопытство, оно очень полезно для человека. Дело в том, что в древние времена были мудрецы и были философы. Мудрецы, которые существовали в странах Древнего Востока, очень много знали. Они знали, как движутся планеты, знали законы звёздного неба и так далее. Но для чего они всё это знали? Они знали это для того, чтобы предсказывать разливы Нила, разливы других рек, сельскохозяйственные работы. То есть, это были полезные операциональные такие знания. А вот древние греки испытывали любопытство ради любопытства. Им просто было почему-то интересно, как устроен мир. Это атомисты, это платоники и так далее. То есть это люди, которым просто это было, почему-то, интересно. Почему? Мы сказать не можем. Но это другое, другая познавательная установка. И вот это вот праздное любопытство, которое характеризует человека, это тоже очень важный по Веблену инстинкт. Но есть инстинкты и неблагоприятные. Это инстинкт приобретательский, или, как его Веблен даже называет, хищнический инстинкт. Ну само это название говорит само за себя. Стремление приобрести что-то самому себе, отнять, если понадобится, у другого. Такой сугубо узкий эгоизм, который человеку тоже присущ. Второй инстинкт — это завистливое сравнение или инстинкт соревновательный. Человек сравнивает себя с другими. Он не только хочет иметь много, он хочет иметь не меньше, чем другие, или больше чем другие. Вот эта вот зависть, которая тоже свойственна именно человеку, по мнению Веблена, она порождает некоторые неблагоприятные явления, о которых мы будем сегодня говорить. Есть, наконец, просто инстинкт привычки. Ну человек привык делать так, а не иначе, и это тоже влечет за собой инерцию. Это полезно может быть для самосохранения человека, но замедляет такое вот прогрессивное движения общества. Очень интересно, как Веблен рассматривает инстинкты в истории. У него есть своеобразная такая историческая концепция о том, когда в обществе доминировал инстинкт мастерства, а когда инстинкты хищнические, приобретательские. По его мнению, в первобытном обществе доминировал инстинкт мастерства. Вот почему? Не берусь точно вам сказать, но он считал, что в эпоху, когда люди полагались только на свои собственные умения, когда они не отнимали у других, а добывали средства пропитания, добывали... делали какие-то средства производства сами, инстинкт мастерства для них был важен. А вот эпоха варварства (эпохой варварства в то время было принято называть уже эпоху классовых обществ) первенствует хищнический инстинкт. Начинаются войны, начинается отнятие у других, начинается подчинение людей, иерархия. И здесь хищничество, по мнению Веблена, доминирует над мастерством, хотя мы знаем прекрасные образцы мастерства как раз, которые относятся к тем эпохам. Наконец, эпоха ремесленного производства. Здесь опять мастерство выходит на первый план. Ну наиболее, конечно, классический пример — это средневековые ремесленники, которые действительно должны были все время находиться на определенном уровне, и им категорически было запрещено делать товары плохого качества. И наконец, машинное производство ставит дело на поток, приводит к деградации ремесленных умений, и здесь опять начинает господствовать хищнический инстинкт, приобретательский (накопление капитала), соревновательный и так далее. Вот так своеобразно Веблен рассматривал смену доминирующих инстинктов в истории. Самое главное противоречие, которому Веблен посвятил особое внимание во многих своих книжках, это противоречие институтов и технологий. Институтов и технологий. Институты, как мы уже сказали, это устоявшиеся способы действия, устоявшиеся способы мышления. Они инерционны. Технологии, напротив, динамичны. Они все время развиваются, испытывают такой естественный... естественное прогрессивное движение. Институты носят церемониальный характер. Вот само слово, которое очень красноречивое. Церемония ради церемонии. Вот так принято, да? Так принято делать, поэтому это делается для того, чтобы делать, как всегда. В этой церемонии нет особого смысла, нет прикладного смысла. В технологиях всегда такой смысл есть. В основе технологий всегда лежит инстинкт мастерства и праздное любопытство. Это главные инстинкты, которые ведут к технологическому, к техническому прогрессу. В основе инерционных институтов лежит хищнический и соревновательный инстинкт, ну и, разумеется, привычка. Вот это вот противостояние институтов и технологий. Давайте вспомним, что похожее мы у кого видели? И наверняка (вы слышали в предыдущей лекции) вы вспомните Карла Маркса и его противоречие между производительными силами и производственными отношениями. Очень похожая дихотомия. Но есть некоторые различия. В чем они заключаются? В отличие от Маркса, Веблен отвергает такой исторический детерминизм. Для него телеологии нет. Для него нет такой вот цели к коммунизму, к гармоничному обществу, которая была у Маркса, к которой вся эта эволюция должна вести. Нет у нас заранее определенного результата. Непонятно, куда нас выведет кривая. Во-вторых, если будет говорить про категории, это производительные силы и технологии. Производительные силы шире, чем технологии. В производительные силы, как мы знаем, у Маркса включен сам человек — производитель, а у Веблена это скорее все-таки именно техника производства, это орудия, процессы и так далее. А вот категория производственных отношений у Маркса скорее уже, чем институты у Веблена. Производственные отношения — это экономические отношения, как мы знаем. Институты же... Туда входит очень много чего: туда входит семья; туда входит школа; туда входят другие привычки. То есть, безусловно, влияние Маркса здесь сказалось, но Веблен его переосмыслил; его, по его мнению, осовременил и пришел к несколько иной концепции. Институты противоречат технологиям. Вот из этого главного противоречия выходит другое, тоже очень важное для Веблена уже чисто экономическое противоречие — противоречие бизнеса и промышленности. Промышленность основана на технологиях. Это механическая система — система, собственно говоря, процессов производственных, а бизнес — это та оболочка, которую промышленность имеет в современном капиталистическом обществе. Оболочка, которая называется фирма, корпорация, которая движима не целями производства, не целями произвести как можно больше нужных для людей полезных вещей, а цель ее — получить прибыль. Эта цель эгоистична. Это явно тут связь мы видим с приобретательским инстинктом. И здесь потенциально коренится очень важное противоречие, когда механические процессы, процессы производства имеют свою внутреннюю промышленную производственную логику, а бизнес имеет логику свою: экономическую, денежную, финансовую, стремится к прибыли. И вот на этом противоречии у Веблена, собственно говоря, построено очень многое. Также... Таким же архаическим институтом, как фирма, он считал и частную собственность. Собственно, фирма, частная собственность — это те исторические оковы, которые накладываются; это те институты, которые сковывают движение производительных сил, сковывают движение промышленности и так далее. То есть, понимаете, мы называем Веблена институционалистом. Это действительно так. Для него институты — очень важная категория. Институты он считал неизбежной категорией. Без привычек жить невозможно. Человек не может всегда с самого начала думать, какой он ногой пойдет — левой или правой. Он идет по привычке, потому что он привык ходить. Так и институты. Но они не только неизбежны, но и во многом вредны, потому что они, во-первых, влекут за собой груз прошлого, а во-вторых, отчасти просто бессмысленны в современную эпоху. Бывают «глупые» институты, как говорил Веблен. И эти «глупые» институты часто побеждают, часто торжествуют над вот этими осмысленными промышленными процессами. Свои взгляды Веблен развивал во многих книжках, которые он написал за свою жизнь. Но все началось с книги «Теория праздного класса», которая вышла в 1899 году, и, собственно говоря, осталась одной из самых известных книг, написанных Вебленом. Книга эта была, как явствует из своего названия, посвящена американцам потребителям, американцам, так сказать, состоятельным. Этот класс становился массовым в эту эпоху конца XIX века. Он начинал задавать тон в обществе. И вот в его способы жизни, в его привычки как раз и вглядывался Веблен с таким удивлением и описывал их в своих книжках. Ну, Веблен, как мы знаем, был склонен к историческому подходу, к анализу, и начинал он с давних времен возникновения собственности, которая возникла как трофей. Собственно говоря, когда люди жили только тем, что они непосредственно использовали, что они могли найти, собственности не было, но вот только когда возникли конфликты, возникли войны, возникла собственность как трофей, и, естественно, человек, у которого больше всего было собственности, он и пользовался наибольшим уважением, наибольшим престижем у окружающих. Вот это завистливое сравнение отдавало ему должное. То есть возникло противостояние такой доблестной деятельности, захватнической деятельности, которая приносит собственность, и собственно труда, который мало что приносит. Труд тогда... Трудом занимались рабы, занимались колоны, занимались какие-то мелкие крестьяне, которые, собственно говоря, мало что с помощью своего труда могли накопить. Вот это вот противопоставление, которое труд принижало, а возвышало вот собственность, оно именно возникло в классовом обществе. Ну первоначально это сравнение основывалось на превосходстве в силе: у кого была сила, у того была и собственность. Затем сила стала необязательным элементом. Собственность просто накапливалась как имущество, как денежная сумма большая, и уже имущество противостояло труду. А человек, который имеет большую собственность ... который владеет имуществом, он может позволить себе не трудиться. И вот отсюда и возникает ценность праздной жизни. Не путайте с праздным любопытством. Праздное любопытство — это вещь хорошая, а вот праздная жизнь, как таковая, тут надо еще разобраться. Людям, которые ведут, которые обладают большим имуществом, им важно показать, что им нет нужды трудиться. Этим они покажут свой престиж в обществе. И тут возникает, как говорит Веблен, демонстративное потребление, conspicuous consumption. Классические экономисты считали, что потребитель — важный человек в экономике. Под его потребности подстраивается общественное производство и так далее. Есть так называемый суверенитет потребителя. А вот Веблен считал, что это далеко не так. Потребитель вовсе не суверен, вовсе не господин даже своих собственных потребностей. Он во многом покупает и потребляет не то, что ему на самом деле нужно, а то, что его выделит или, наоборот, присоединит к другим людям. Он не самостоятелен в своем потребительском выборе. И Веблен, в работе «Теория праздного класса», выделил 3 таких эффекта, связанных с потреблением. Первый получил название «Эффект тележки с ленточками» или эффект присоединения к большинству. Есть множество переводов этого термина. По-английски это звучит bandwagon. То есть действительно тележка, украшенная ленточками. Ну когда в деревню въезжает такая тележка, там едет, может быть, какой-то торговец странствующий, за ним бегут сельские жители. Один за другим: они побежал, за ним другие побежали. И все они покупают его товары даже независимо от того, нужны они им, собственно говоря, или нет. Вот присоединение к большинству. Делай так, как другие. То есть равняться на соседа. Делать так, как... Сосед купил телевизор, и я куплю телевизор, скажем, такой же марки или еще лучше марки. А это уже отход от суверенитета. Мы не смотрим на свои собственные потребности. Мы смотрим на то, что купил наш сосед. Второй эффект — эффект сноба. Противоположен эффекту тележки с ленточками. Наоборот. Появляются люди, Веблен их хорошо знал, интеллектуалы, которые наоборот хотят выделиться тем, что они потребляют не так, как другие. Вот другие все купили телевизор, а я не куплю, потому что я буду презирать телевидение и считать... Вот у меня много знакомых, которые нарочно не заводят телевизор, потому что они презирают то, что по нему показывают. Ну, собственно говоря, никто их и не неволит смотреть все, что попало. Они могут смотреть там канал «Культура» или какие-то другие каналы, на которых Еровидение, на которые есть информация, есть какая-то культурная программа. Нет, они считают просто отказаться от потребления этого полезного продукта, потому что чтобы не быть как все. Чтобы отделяться от них. Эффект сноба. То есть противоположное эффекту присоединения к большинству. И наконец третий эффект Веблен открыл, который, собственно, называется эффектом Веблена. Так назвали его более поздние экономисты, и он состоит в том, что человек воспринимает цену товара как сигнал о его престижности. Если человек видит дорогой товар, это означает, что этот товар, если вы его купите, он будет сигнализировать о том, что у вас есть средства. О том, что вы покупаете товары не экономя, не глядя на кошелек, на то, что у вас там есть, а просто вот понравилось вам что-то такое, и вы купили. Это, собственно говоря, противоречит тому, что экономисты испокон веков говорили про закон спроса. Закон спроса гласит, что если, чем больше цена, тем меньше величина спроса. А Веблен говорит наоборот: чем больше цена, тем, может быть, человек купит больше такого предмета. Ну конечно, это не обычный человек, а тот, который хочет выглядеть именно... То есть это свойственно каждому человеку. Не каждый может себе это позволить, но многие могут позволять. Вот можно привести в качестве примера, я обычно привожу на своих лекциях, поведение так называемых новых русских. Ну сегодня новые русские немножко изменили свои потребительские привычки, а раньше они вот очень гордились тем, что им удается купить какой-то предмет дороже, чем кто-то его другой купил. Даже анекдоты такие есть. Действительно, цена рассматривается как признак вот состоятельности покупателя. что еще говорится в книжке «Теория праздного класса»? Говорится о том, что в современном мире финансовые занятия стали почетнее производственных. Опять та же дихотомия, о которых мы говорили. Машинная система и финансовая, и деловое предприятие вот. И общая оценка, которую Веблен дает этом праздному классу, — весьма нелицеприятная. Он считает, что этот ведущий класс современного общества задерживает развитие общества своими дурацкими потребностями, своими ненужными покупками и так далее. И общая оценка его деятельности — весьма и весьма отрицательна. Ну что осталось от теории праздного класса для экономической науки? Остались 3 эффекта, о которых мы говорили. Эти эффекты действительно вошли в экономическую теорию. Они являются исключениями из закона спроса. Это очень важно, поэтому в любом учебнике микроэкономики вы можете их встретить. Все же остальное, а там масса интересных, метких наблюдений за потребительскими привычками людей, это не вошло в экономическую науку. Скорее вошло в область социологии. В смысле, действительно, то, чем занимался Веблен в данной работе — это действительно социология. Теперь мы относим эти наблюдения к области, к предметной области социологической науки. [ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА]
