[МУЗЫКА] [МУЗЫКА] Вот перед нами портрет Френсиса Бэкона, с которого начинается новая эпоха философии культуры, и здесь не обойтись без того, чтобы немножко не поговорить о XVII веке. Дело в том, что это век, когда новое время действительно сформировалось и стало культурно-социальной устойчивой моделью. О ней мы еще долго будем говорить, но вот тут неожиданно выяснилось, что философия философией, но, оказывается, о культуре надо иметь представление еще потому, что тут практический смысл весьма не маловажный. Дело в том, что одним из устоев нового времени является не только новая индустриальная, так сказать, экономика, какой она станет со временем, не только новая наука. Это экспериментально-математическое естествознание – совершенно небывалый вид знания. Они, правда, тоже требовали культурфилософской рефлексии, но особенно это было важно с тем, что новая политическая модель появилась — так называемый абсолютизм. На всякий случай напомню, что абсолютизм — это не абсолютная власть короля, а это власть короля не подотчетного сословиям, поэтому она абсолютная, потому что она буквально «отделена» от внутри сословных социальных отношений. Она стоит над обществом и значит, может регулировать эти отношения, может быть универсальным посредником, ну и руководящим центром — вот это очень важно. То есть трудно представить, чтобы раньше владетельный князь, король или даже император Священной Римской империи вникали во все дела своих подданных и были универсальным регулятором. Скажем, думали о культуре или об образовании. В этом смысле средневековье, да и ренессанс, были системой саморегулирующихся как бы мирков социальных. Но новое время претендует на то, чтобы строить цельную модель, которая управляется из некоего центра, отвечающего за все — такая патерналистская модель культуры и общества. Но довольно быстро выяснилось, что если управлять обществом, значит нужно целенаправленно строить культуру этого общества. Власть над душами не менее важна, чем власть над экономикой. А ведь напоминаю, что в это время церковь как раз утратила почти все свои рычаги и механизмы, которые руководили обществом. Она перестала быть как бы второй частью власти, дополнительной, но перестала быть и опорой. По сути дела, это стал такой… Она превратилась в некий духовный департамент министерства по делам, так сказать, благочестия и морали. Абсолютизм и не мог позволить церкви быть рядом с ним, потому что весь смысл этой власти в том, что она единственная, неподконтрольна ничему, кроме, это тоже не надо забывать, кроме закона. Это все-таки модель правового управления обществом. Но, стало быть, за духовную культуру и за всю культуру тоже отвечает эта самая централизованная власть. И мы с вами сейчас увидим попытки создать своего рода культурные, государственные культурные программы, чего не было никогда. По сути, этого не было даже в античности, хотя некоторые попытки предпринимались. А вот здесь новое время понимает, что это надо делать обязательно. Фрэнсис Бэкон, на всякий случай скажу, что его не стоит путать с его однофамильцем средневековым, тоже великим философом, ученым, алхимиком и магом, и у них, кстати, немало общего с Фрэнсисом, но, в общем, это фигура другой эпохи. Фрэнсис Бэкон, что немаловажно, некоторое время был лордом-канцлером Англии, то есть фактически ее премьер-министром, управлявший всеми делами. Поэтому не удивительно, что он думал о том, что можно создать новую модель культуры, которая будет инструментом власти. Он выдвинул некий такой концепт, по которому теперь не церковь и, собственно, даже не сообщество, так сказать, владетельных князей и не государь, а наука, как институт, будет позвоночником, так сказать, новой культуры. Но для этого надо науку превратить из возрожденческого дискуссионного клуба, из медитации там каких-то монахов в своих кельях, превратить ее в инструмент системного познания общества. Отсюда его проект великого восстановления, наука, о которой в деталях мы не будем говорить, и проект создания научной элиты, которая могла бы не спорить друг с другом, а концентрировать знания, накапливать его кумулятивно. Первым, одним из первых, Галилей на этот путь в науку передвигает, но свой метод предлагает и Фрэнсис Бэкон – метод системного, так сказать, индуктивного эмпирического познания. Он предполагал, что ученые будут обсуждать в первую очередь те мысли и концепты, которые освобождены от идеологической нагрузки, но зато нагружены опытом, экспериментом и наблюдением — тогда легче будет договориться. Тогда ученые создадут, если угодно, внутри государства еще одно государство — сокровенное государство ученых. Бэкон даже был уверен, что это будет тайное общество. Вообще идея тайного ордена, которое хранит свои духовные ценности, исподволь таким профанным обществом управляет, вот такая идея очень полюбилась новому времени. Она была естественным следствием того, что, по сути, парализована была церковь в обществе раннего модерна. И вот этот орден ученых должен был, лучше всего тайно и неявно, управлять государством, обществом, направляя его на разумные пути. Одной из задач такого научного сообщества была как раз аналитика культуры, и Бэкон считает, что здесь может быть метод и познания культуры, и управления культурой. Вот портрет молодого Бэкона… Как видно, что он уже понимает, что он гений, что он совершит великие дела, немножко, так сказать, высокомерный молодой человек. Эта схема, которую мы сейчас видим, она известна всем студентам-философам, поскольку рассказывает о том, как нужно очищать наши знания от призраков или идолов. Но мы с вами можем эту схемку рассмотреть не только в негативном смысле, как рассказ о типичных заблуждениях, но и в позитивном, как рассказ об инструментах культуры, как она смыслы как бы обволакивает культурной плотью, делает их видимыми. Вот эти знаменитые четыре идола или четыре призрака. Первый – идол рода, Tribus. Это общая природа человека. То есть как бы человек понимает целое, но, будучи ограниченным своей, если угодно, биологической и общечеловеческой природой. Он чувствует так, как может чувствовать человек, а не как, скажем, пчела или паук. И значит, соответственно, и картина у него определенным образом предопределена его биологической природой. Но это еще не культура, а остальные три идола — это культурные идолы. Идол пещеры, Specus. Это уже личная природа человека, то есть того, который находится в определенной точке времени, пространства и как бы социального мира. И значит тоже он видит мир именно так, как с этой точки зрения можно видеть. Specus, собственно, слово родственное перспективе, как бы человек получает перспективу, с которой он видит определенный горизонт. Это приводит к заблуждениям, как бы вот эта его субъективная точка зрения. Но с другой стороны, если мы знаем, как работает этот закон, Specus, мы можем декодировать, так сказать, расшифровать его картину. И это значит, что мы можем и управлять, и, может быть, даже манипулировать человеком, а можем сознательно создавать вот такие индивидуальные образы. Идол площади, Fori. Это идолы, возникающие в процессе коммуникации, то есть люди употребляют слова, значения слов меняются, они не точны, а иногда люди обманывают друг друга и морочат друг другу головы. И вот то, что происходит в том пространстве Fori, форума, коммуникаций, площади — это создание, мы бы сейчас сказали, социально-знаковой культуры, которая надстраивается над индивидуальной природой человека. Это тоже источник заблуждений — слова обманывают, но слова же и позволяют смыслу воплотиться, это тоже важнейший культурный механизм. Ну и венчает это идолы театра, theatri, то есть существует некая культурная сцена, на которую выходят авторитетные деятели, начинают говорить что-то, что нас буквально может заворожить, загипнотизировать. Мы слушаем их и верим, хотя, вообще-то говоря, риторика, внешняя убедительность, артистизм или, может быть, авторитетность — вот источник нашего доверия. Опять же это источник лжи, но у Бэкона здесь звучит еще и такой мотив, что это способ, которым истина кратчайшим путем доходит до нашего сознания. Мы же не можем проводить такую же аналитическую работу, как философы, или создавать такие же произведения искусства, как художники. Но мы понимаем, что что-то лучше, что-то хуже, что-то убедительней, что-то нет. Вот таким образом культурный смысл доходит до нашего сознания. В общем, мы видим, что здесь очень неплохая классификация основных способов идеальные смыслы превратить в транслируемое социальное какое-то значение. Вообще надо сказать, что вот эта борьба за культурные программы для XVII века очень характерна и важна, и мы можем даже сказать, что философия культуры как способ мысли рождается не в кабинетах ученых, а вот в уме политиков, которые понимают, что надо как бы технологии власти установить через понимание культуры. Несколько раньше даже Фрэнсиса Бэкона и других на этот путь встал орден иезуитов. Еще во второй половине XVI века этот орден понял, что вот такое тупое торможение прогресса — это путь, который ведет к поражению. Протестанты были динамичны, современны, это была новая экономика, новая наука, новый тип личности, а католицизм делал ставку на консервативные ценности. И вот иезуиты, особенно после Тридентского собора, говорят, что нужно осознать, что пришло новое время с новой культурой, и надо ее не уничтожать, а взять ее на вооружение. Орден иезуитов создает такую системную практику и технологию освоения новой культуры. Новая наука? Пожалуйста — это школы иезуитов, которые до XIX века оставались в числе лучших школ среднего образования. Напоминаю, что и русское дворянство проходило через эти школы иезуитские. Иезуиты вовсе не настаивали, чтобы принимал католицизм учащийся, но они воспитывали определенный тип личности религиозный и готовы отстаивать свою веру. Наука? Пожалуйста — создается сеть, если угодно, институтов научных, особенно концентрированных на математике, физике, астрономии, — передовых тогда науках. Техника? Да, иезуиты очень интересуются техникой, в том числе, кстати, техникой, связанной с искусством, которая создает определенного рода иллюзии, фантомы. Отсюда интерес к таким оптическим возможностям стиля барокко, к возможностям театральных механизмов. Еще раз подчеркну, что здесь не просто желание манипулировать чьим-то сознанием, хотя для иезуитов это было важно, но еще и желание реально понять, что такое культура, ведь это же дар божий, и вполне может благочестивый человек понять, как он устроен, для того чтобы его освоить. Путешествия, которыми увлекается новое время? Пожалуйста — новые иезуиты предлагают совместить это с миссионерством. Их орден и орден францисканцев — это ордены, которые действительно колоссальную работу по катехизации, если угодно, мира уже теперь проводили. Ну и интересно, что при этом иезуиты и францисканцы считают, что внедрить свое, свою веру в другие культуры можно, не уничтожая другие культуры, а налаживать диалог. Ну простейший прием был иезуитами в Китае применен, когда конфуцианцам говорилось, что, по сути дела, христианство не противоречит конфуцианству, в основе культ предков, просто это несколько по-другому выражено в христианстве. Потом иезуитам в XVIII уже веке запретили такую методологию, да собственно и орден был уничтожен по ряду причин, но эффект был весьма немалый. Когда приходили представители энергичной, сильной культуры, да еще говорили, что по сути мы не противоречим вашей религии, то, как мы видим, Китай, Япония очень быстро готовы были к некоему диалогу. Но здесь слово «диалог» ключевое, потому что в свою очередь христианские миссионеры, естественно, пытались понять чужую культуру. Нельзя наладить диалог, не понимая её. Поэтому возникает просто целая армия специалистов, изучающих китайскую культуру, культуру доколумбовой Америки. Мы знаем, что благодаря усилиям миссионеров, многое, скажем, было спасено в доколумбовой Америке. Конкистадоры уничтожали, а миссионеры спасали, записывали, защищали. И вот здесь возникает, может быть, впервые в истории мира реальный диалог культур, взаимное обучение. Ну, скажем, Лейбниц получил от своего друга-миссионера информацию о китайской, так сказать, двузначной математике, которая послужила и его логическим разработкам. Вот это я говорю к тому, чтобы мы представили атмосферу XVII века, атмосферу диалога культур не как такого доброго пожелания, чтобы никто никого не обижал, а как требование времени, которое привело: а) к признанию плюрализма культур, и б) к необходимости вырабатывать обмен информацией и такое плодотворное взаимообучение, если угодно. [МУЗЫКА] [МУЗЫКА] [МУЗЫКА]
