Уважаемые коллеги, дамы и господа, добрый день! Сегодня мы поговорим о золотом веке российского образования. Этот период, который я назвал "золотым веком российского образования", начался примерно в 86 году и окончился в середине 90-х. Именно в эти годы родилась новая российская школа, именно в это годы появились те инновационные школы, руководители которых выступают в данном курсе. Так почему ж так случилось, что в самом начале 90 годов был издан первый приказ первого, указ то есть, первого русского Президента Бориса Николаевича Ельцина, и был он посвящен образованию? Почему так случилось, что в киосках миллионными тиражами люди покупали "Учительскую газету"? Почему так случилось, что люди около телевизоров смотрели не сегодняшние ток-шоу со странными тематиками, а директоров новых российских школ и учителей-новаторов? Вот об этом мы сегодня и поговорим. И самое главное — мы попробуем ответить в конце этой лекции на вопрос: а почему так случилось, что этот период так быстро начался, и бурно, и так быстро закончился? Об этом будет наш сегодняшний разговор. Итак, начало 80-х. Школу 80 можно характеризовать состоянием глубокой стабильности. В самом начале 80-х прошел съезд учителей, который провозгласил лозунг: "Соединить школу с жизнью и с практикой коммунистического строительства". Что такое "соединить школу с жизнью" мало кто понимает, а что такое "практика коммунистического строительства" — это загадка, на которую историкам еще предстоит ответить. Самое интересное, что к 83 году, году начала реформ, школа имела неизменный учебный план, который не менялся уже в течение девяти лет, то есть все было ясно. Директор мог выйти в коридор и знать, какой урок, на каком этаже, в каком классе происходит. У учителей были конспекты уроков, которые можно было не переписывать десятилетиями. Была сверхцентрализация. Сейчас трудно в это поверить, но директор не нанимал учителей, их нанимали в отделе кадров, и если у него были хорошие отношения с начальником отдела кадров, то он мог просто с ним договориться, что этого учителя к нему не пришлют. Но в принципе учителя посылали директору. То есть директор, по сути, был завучем в сегодняшнем понимании этого слова. Сверхцентрализация — это еще и документы, о которых мы говорим, что сейчас у нас было очень много. Но если вы в начале 80 годов входили в кабинет директора, то вы видели так называемый "банк данных": у каждого директора стояло 200 папок, в которые мало кто когда бы то ни было заглядывал. Они были не для того, чтобы ими пользоваться, а для того, чтобы они были. Рассказывая дальше, стоит сказать, что главный лозунг, который бы мы заметили, я бы назвал так: лицемерие есть не смысл, но норма жизни. Все знали, что говорить на открытом уроке надо то, что нужно, и писать в журнал надо то, что надо, а делать можно было на уроке все, что хочешь. Двоек можно было поставить не столько, сколько надо, а сколько положено. Если бы, например, у вас в прошлом году была успеваемость 99.8 процента, то это означает, что в следующий год их тоже должно быть 99.8 процента. Расскажу историю из своей жизни. Мой директор, Наум Ефимович Сартан, ветеран войны, человек, которому во многом обязаны, вошел как-то на педагогический совет и сказал: "Итак, у нас с вами тысяча учеников, 99.8 процента — это означает, там, (например, это цифра условная), что мы можем поставить восемь двоек на всю школу. Теперь каждый учитель говорит, кому бы он поставил двойки". Таким образом, появились списки, вот такие списки, и которые состояли из там 20 или 25 человек. Теперь, коллеги, наш с вами педсовет состоял в том, что мы должны бы выбрать восемь человек из этих 20, кто наиболее достоин этой оценки. Ну еще одно. Чем лучше школа, тем трудней ей было выполнить план по набору в ПТУ. ПТУ — это сегодняшний колледж в худшем его исполнении. И каждый директор имел план направления в ПТУ, и директора хороших школ каждую осень, не выполняя этот план, получали законный выбор. Планы писали не для того, что (выговор, то есть); планы писали не для того, чтобы выполнить или читать, а для того, чтобы они были; что-то вроде зеленения травы в армии. Знаете, была такая процедура: когда солдатам было нечего делать, им давали зеленую краску, и они зеленили траву. Вот примерно что-то вроде этого делали мы. Например: мы должны были в точности, в соответствии с рекомендациями, делать планы, составлять планы уроков. Что мы делали потом на уроке — было не очень важно, но вот то, чтобы эти планы были, то, чтоб в журнале было записано точно все в соответствии с этим планом, это было точно так. И естественно, что раз было так в государстве, так было и в школе. Как-то раз мы с моим коллегой, Михаилом Владимировичем Левитом, ныне завучем московской школы 1514, возили учеников в Киев и проводили с ним лекцию относительно творчества Булгакова. Показывали наяву все, что было в романе "Дни Турбиных", пьесе "Дни Турбиных". И около дома, где проживал великий, всемирно известный, писатель Михаил Афанасьевич Булгаков, мы увидели громадную таблицу, на котором было написано: "У цьому будинку проживав великий український письменник Остап Вишня", а в углу висела маленькая-маленькая досочка, на которой было написано, что в этом доме жил известный русский писатель Михаил Булгаков. Вот так было в школе, как было около этого дома. Чем же мы жили в эти годы? В чем искали отдушину? Облегчало многих из нас коммунарское движение. Это летние лагеря, это педагогические классы, это трудовые лагеря, куда выезжали старшеклассники вместе с молодыми учителями, и работали там, где им предоставляли возможность, и даже зарабатывали деньги. Второе увлечение того времени было паломничество к учителям-новаторам, это интереснейшее событие. Учителя-новаторы, учителя, собранные вокруг "Учительской газеты" Симоном Соловейчиком и Александром Адамским, которые провозгласили Манифест сотрудничества, то есть они хотели изменить характер отношений между учителем и учеником. И это означало, что учителя поехали учиться у этих учителей. Знаменитая книга Шаталова "Куда и как исчезли тройки". И я помню, как я, молодой учитель, написал ему письмо, и поехал неизвестно куда — в Донецк, и приехав в город Донецк, сидел и слушал, что, как же должны исчезнуть тройки. Вообще феномен новаторства разбудил российскую педагогику, российских педагогов, но вместе с тем — он был поддержан властью. Власти, на мой взгляд, было выгодно показать: у них получается, сделайте как вы, и будет вам счастье. И, наконец, событийность. В каждой школе — школа жила, так как нельзя было ничего менять на уроке, жила вне урока, от события к событию. Например, 14 декабря мы всей школой выезжали в Петербург. Почему 14 декабря? Потому что символом интеллектуальной революции для учителей того времени были декабристы, и вот это означает, что мы выходили всей школой; главной доблестью было, побывав 14 декабря у кронверка Петропавловской крепости, на следующий день вернуться на урок. Вот так мы и жили: от события 14 декабря до фильма Мамина "Фонтан", который вы помните. Так происходило все до начала перестройки.
