0:00
[МУЗЫКА]
[МУЗЫКА] [МУЗЫКА]
Попробуем подвести итог всем нашим рассуждениям.
Ученые всегда хотели рассматривать себя скромными тружениками на ниве науки,
служителями истины, которая не может быть субъективной.
И вдруг оказалось, что ученый — не только главное действующее лицо в процессе
научного познания, но его присутствие вообще создает
неустранимый субъективный элемент любого достигнутого результата.
И здесь я призываю всех,
кто хочет заниматься наукой, принять, что раз субъективизм
в науке неизбежен, то его проявление следует учитывать, а не скрывать.
Господи, как часто все делается наоборот!
Вот эта любимая публикация одного автора,
который пишет: «Мы думаем...» Что такое «мы»?
«Мы» — это не я, это вот мы.
Это попытка избавиться от субъективизма.
Но субъективизм неизбежен.
То, что субъективизм должен адекватно отражаться в научных текстах,
когда ученый сам пишет о том, что он хотел, какие у него были цели,
что он на самом деле получил, почему он пришел к такому выводу,
только тогда мы будем понимать реально процесс научного познания.
Часто же все пишется совершенно наоборот: «В результате
некоторого эксперимента мы получили некоторый результат, мы придумали идею.
Это вдохновило нас на последующие исследования».
Но мы описываем все это так, как будто идея с самого начала была в нашей голове,
и мы исходя из этого все построили.
Так, конечно, лучше читать статьи.
Они более понятны, в них более прослеживается логика.
Но это мешает нам понять, что же, собственно, реально сделал ученый.
Поэтому лучше всегда по мере возможности описывать
свои собственные устремления, цели и задачи.
Попробуем теперь все-таки сформулировать критерии демаркации.
Мы попробовали очень много разных вариантов критериев
демаркации и обнаружили, что ни один из них в чистом виде не работает.
Но, и это очень важно,
они работают все вместе.
Один — недостаточно.
Нужно использовать несколько критериев демаркации,
и вообще идеально лучше — чем больше, тем лучше.
То есть научное знание должно быть открытым для проверки другими людьми
и убедительным для научного сообщества.
Если это будет не так — это знание не войдет в корпус науки.
Научное знание должно быть логически обоснованным и непротиворечивым.
Оно должно соответствовать эмпирическим данным.
Оно должно предсказывать новые явления.
Оно должно продуцировать новые технологии.
Понятно, что в разных науках могут выполняться только часть этих требований.
Математика не требует соответствия эмпирическим данным, а вряд ли от истории
или музыковедения мы должны требовать разработки новых практических технологий.
Но тем больше критериальных требований выполнено,
тем надежнее само научное знание, тем оно научнее.
Но, конечно, даже если научное знание обеспечивает
выполнение всех требований, то оно все равно не является абсолютно истинным,
и в дальнейшем, через 100–200 лет, может быть кардинально пересмотрено.
Однако все равно есть основания считать, что какая-то существенная
часть истины в нем содержится.
Я надеюсь, что в ходе наших разговоров я все-таки
высказал что-то неожиданное, хоть что-то неожиданное для слушающих.
А в итоге мы, по сути, пришли к довольно банальному утверждению,
что, впрочем, на мой взгляд, и хорошо.
Ну действительно, все понимают,
что научное знание должно быть обоснованным.
Ученого не будут обвинять в том, что он не создал научного открытия.
Таких ученых миллионы.
Но он выполнял свою часть работы,
проводил исследования — ну не создал открытие.
Его нельзя в этом винить.
Но если ученый неправильно обосновывал свои знания — он
будет подвергнут остракизму.
Это нарушение квалификации.
Ученый обязан обосновывать свои знания.
Вот обратите внимание, здесь тоже существенное различие между научным и,
скажем, религиозным знанием.
Религиозное знание заранее знает истину.
Сомнение в Боге для религиозного человека греховно.
И важно для него — это найти путь к Богу,
сомневаться в своем собственном пути к постижению и пониманию Бога.
Для науки все строго наоборот.
Истину мы не знаем.
Любая идея может оказаться полезной,
эвристичной, соответствующей эмпирическим данным,
и тогда мы должны ее принимать независимо от идеологических,
религиозных, политкорректных соображений.
Если мы получаем надежное знание,
то мы должны его принимать, каким бы оно ни было.
Истина сама по себе не дана,
но мы не можем сомневаться в том, как мы обосновываем свои знания.
И в этом смысле ученый верит в систему обоснования,
которая разработана в науке.
То, что мы с вами обсуждали, говоря о критериях демаркации,
подводит нас к важной проблеме.
Проблеме того, как надо строить и проверять гипотезы.
То есть к тем методологическим принципам,
которые лежат в основаниях построения науки, или то,
что я называл в самом начале правилами игры в науке.
Вот в следующей части нашего курса об этих правилах игры в науке
мы уже будем конкретно говорить, исходя из тех аспектов критерия демаркации,
которые мы с таким большим трудом вывели.
Спасибо!
[БЕЗ_ЗВУКА]
Аллахвердов Виктор Михайловичпрофессор, заведующий кафедры общей психологии
